Юрий Федосеев - Романовы. Век первый

14 марта русские послы, князь Даниил Мезецкий и дворянин Алексей Зюзин, вступили в покинутый шведами полувымерший и наполовину сожженный Новгород, находившийся под пятой завоевателей долгих пять с половиной лет. Митрополит Исидор и оставшиеся немногочисленные жители, истощенные голодом и обобранные правежом, встречали их громким плачем. В Софийском соборе собравшимся горожанам была объявлена царская милость. Царь обещал «пожаловать» всякого дворянина, дьяка, гостя или простолюдина по его достоинству и предоставить льготы всем посадским и уездным людям, смотря по степени их разорения и уровню бедности. Тем же, кто волею или неволею вынужден был служить «свейским людям», {4} 4 Свейские люди — шведы. посылалось «прощение и забвение» их прежних грехов.

Перед правительством Михаила оставалась самая сложная проблема — закончить войну с Польшей с минимальными территориальными потерями, освободить из плена Великое посольство во главе с царским отцом митрополитом Филаретом, да так, чтобы и честь не потерять, и славу приобрести. А ситуация действительно была сложной. Дело в том, что поляки, захватившие в прежние годы Северскую и Смоленскую земли, так и не признали законность избрания на московское царство Михаила Федоровича. Считая царем королевича Владислава, они продолжали вынашивать захватнические планы и, где только могли, наносили ущерб новому московскому правительству. Правда, регулярную войну Польша к тому времени вести уже не могла, но действовавшие по ее наущению «лисовчики» и запорожские казаки были настоящим бичом для жителей центральных и северных районов Московии. О рейде Лисовского в 1615 году мы уже говорили, но мы поступимся исторической правдой, если застенчиво умолчим о не менее опасном рейде запорожцев, проникших до Сумского Острога на Белом море и разоривших окрестности Вологды, Тотьмы и Устюга, Важский и Олонецкие уезды.

Нужно сказать, что все эти годы, 1613–1616-й, между Москвой и Варшавой не прекращались переговоры с участием иностранных посредников о размене пленных и освобождении Филарета. Но «купленные поминками» {5} 5 Поминки — подарки. обещания Турции и Крыма так и остались обещаниями, а императорский посредник занял откровенно пропольскую позицию с ее неоправданно большими территориальными претензиями. В результате переговоры зашли в тупик. Это свидетельствовало о том, что более сильная в то время Польша готовилась к новой войне с Россией. И действительно, в июле 1616 года Польский сейм под обещание Владислава — в случае если ему удастся овладеть московским престолом, он уступит польской короне Северскую и Смоленскую земли и заключит «нерасторжимый» московско-польский договор — выделил ему средства на ведение войны. Воодушевленный Владислав окружной грамотой известил всех московитов о том, что он, избранный на московский престол всей землей, «пришедши в совершенный возраст», сам идет добывать данное ему от Бога Московское государство, и призывал их бить ему челом и покориться. Однако на первых порах военные действия ограничивались лишь рейдами тех же «лисовчиков» и запорожцев, сам же Владислав сосредоточивался, занимаясь организацией войска. Он хотел, чтобы его армию возглавил знаменитый Жолкевский, но тот, уверенный, что московиты не захотят принять королевича, отказался от этой сомнительной чести. Так во главе армии вторжения оказался гетман Ходкевич.

Более или менее активные действия поляки предприняли только в сентябре 1617 года, и начали они с осады Дорогобужа. Местный воевода Ададуров, узнав, что среди осаждающих находится сам Владислав, сдал ему город, как царю московскому, и вместе с дворянами и детьми боярскими принес ему присягу. Вяземских воевод обуял страх, и они, испугавшись превосходящих сил противника, еще до его подхода покинули город. В конце октября Владислав торжественно вступил в Вязьму и распустил свои отряды по окрестным уездам для захвата новых городов и «прокормления». Однако только «лисовчикам» Чаплинского удалось захватить еще два города — Мещовск и Козельск, в то время как прочих ожидала неудача. Благодаря русским воеводам Дмитрию Пожарскому, Борису Лыкову, Федору Бутурлину, Дмитрию и Василию Черкасским гарнизоны Калуги, Твери, Можайска, Клина, Белой оборонялись успешно.

Недостаток сил и средств не давал возможности ни той, ни другой стороне вести крупномасштабные наступательные действия. Поэтому вся зима и весна 1618 года у русских прошли в полуосадном положении, а у поляков — в сидении по «зимним квартирам», мелких вылазках за провиантом и рассылке по русским землям грамот нового претендента на царскую корону.

К началу лета Владиславу в Вязьму пришло известие из Варшавы, что сейм выделил ему дополнительные средства на захват Москвы, но с условием, чтобы кампания до конца года закончилась. В первых числах июня польская армия численностью 10–12 тысяч человек выступила по направлению к Москве. Эти силы были настолько ничтожны, что в течение всего лета они безуспешно пытались овладеть Можайском и Борисовым Городищем и вошли в последний только тогда, когда русские войска покинули его для усиления обороны Москвы от приближающихся к столице казаков гетмана Сагайдачного. Время, отведенное Сеймом на завоевание Московского царства, подходило к концу, и тогда комиссары Варшавы, приставленные к королевичу в качестве контролеров и военного совета, приняли решение идти на Москву в надежде, что ее жители, как и при Василии Шуйском, с радостью примут Владислава, которому они когда-то уже целовали крест. Но их надежды не оправдались. Земский собор, созванный Михаилом, 9 сентября постановил, что «всяких чинов люди единодушно дают обет Богу за православную веру и за государя стоять, с ним в осаде сидеть и биться с врагами до смерти, не щадя голов своих». И в очередной раз по городам пошли грамоты, чтобы жители, памятуя свое крестное целование, помогли государству людьми, деньгами и продовольствием.

Враг тем временем приближался к Москве. К 17 сентября Сагайдачный с 20 тысячами казаков, разорив по пути Путивль, Ливны, Елец и Лебедянь, стоял в селе Бронницы Коломенского уезда, а Владислав — в Звенигороде. Через три дня королевич был в печально знаменитом Тушине, а гетман — у Донского монастыря. Начались переговоры с Боярской думой, грозившие затянуться надолго, и тогда поляки в ночь на 1 октября предприняли попытку прорваться в город, но дальше Арбатских ворот они продвинуться не смогли и, потеряв несколько сотен человек, возвратились на исходные позиции. Переговоры продолжились 20, 23, 25 и 27 октября, однако наступающие холода вынудили Владислава подыскивать зимние квартиры, в поисках которых он направился по Переяславской дороге в сторону Троицкого монастыря. Королевич попытался уговорить архимандрита к сдаче, но тот распорядился ответить на его предложение пушечной стрельбой по подступившим польским войскам. Чтобы в непрекращающихся переговорах Михаил был более сговорчивым, Владислав распустил своих людей для грабежа в галицкие, костромские, ярославские, пошехонские и белозерские места, а гетман Сагайдачный разорял окрестности Серпухова и Калуги. Ожидался подход и донских казаков.