Л. Доброхотов - Горбачев - Ельцин: 1500 дней политического противостояния

(…) В итоге перестроечных процессов мир будет иметь дело с могучей державой, и одновременно он будет иметь возможность общаться с ней в новых формах, при активном участии всех республик.

Вопрос к Михаилу Сергеевичу. Уважаемый Михаил Сергеевич! Скажите, пожалуйста: те события, которые прошли за эти пять-шесть лет, повороты вправо, влево, в том числе в отношениях с Россией, чем они вызваны?

Корреспондент сравнил Президента СССР с капитаном корабля, у которого время от времени пытаются вырвать из рук штурвал, и спросил, продолжает ли Президент свой курс или делает маневры с тем, чтобы сохранить целостность страны.

Я затрону ту часть вопроса, которая касается штурвала. Знаете, я соглашусь с вами в том, что мы, конечно, прокладываем курс нашему перестроечному кораблю в сложной погодной, морской ситуации — штормит, не все видно, туманы. Да еще и барахлят приборы, да еще в команде оказались не все те, что надо. Все есть. И тем не менее я бы сказал так. Корабль идет по тому курсу, который мы выработали. Я этот курс называю концепцией перестройки. Мы идем к целям, обозначенным этой концепцией. Все же то, что относится к нашей конкретной деятельности в рамках этого курса, с усилиями, направленными на то, чтобы двигаться к намеченным ориентирам, — это уже вопросы тактики, маневра, учета реальностей. Путь у нас сложный. И все же сложности, которые я образно перечислил, имеются.

(…) Совместное заявление девяти республик совместно с Президентом что это, продолжение курса или маневр? Нет, товарищи, я высоко оцениваю этот документ. Он приобретает особое значение в силу того контекста, в котором он сформирован и подписан. Он свидетельствует о наличии чувства ответственности за судьбу государства, страны и за продолжение этого курса у тех, кто его подписал. И в этом его значение.

Я понимаю, что вопросы возникать могут, но не в связи с текстом заявления — записаны вещи очень серьезные, необходимые. Я думаю, что это заявление вы с нами вместе подписали бы, товарищ Терехов. Я в этом уверен. Но вот вдруг заговорили о каком-то тайном меморандуме, который тоже вроде бы был подписан. Кто это делает и с какой целью, мне непонятно. И что бы значил такой факт: вдруг в прессе, которая ближе к Демократической России, к Моссовету, Б.Н. Ельцин стал подвергаться критике за то, что он подписал этот документ. Причем критикуют его за то, что он вроде бы сдал позиции, уступил, что это непростительно и т. д. Видимо, для того, чтобы освободить своих сторонников от этого впечатления, сам Б.Н. Ельцин, а потом Р. И. Хасбулатов и некоторые другие вдруг стали говорить, что, наоборот, Президент сдал позиции, что его положили на лопатки. Знаете, все это несерьезно, когда речь идет о таком документе, как совместное заявление, затрагивающее фундаментальные вопросы на таком ответственном этапе перестроечных процессов. Это несерьезно. Здесь встает вопрос, что бы это значило. Товарищ Терехов, это вам домашнее задание. Видимо, кому-то хочется, чтобы даже если заявление и подписано, то на практике согласие не состоялось бы. А рае хочется, то идет давление.

На деле же у нас был очень серьезный, ответственный, принципиальный разговор. Он имел свою логику, свое развитие. Встретился тот круг людей, который был связан с референдумом. И все говорили: Федерация? — Да. Единый рынок? — Да, со всеми атрибутами и признаками, присущими единому экономическому пространству — деньги, таможня, финансовые инструменты и т. д., налоги. Спор был по налогам, он продолжится. Да и вообще обмен мнениями шел по всем вопросам. Но это был серьезный, ответственный разговор. Никто никого не клал там на лопатки, не видел я, чтобы кому-то давали под ложечку или куда-то в другое больное место. Нет, это был очень ответственный, я должен сказать, разговор, дискуссия понимающих людей. На основе этой дискуссии я объявил перерыв и за 45 минут продиктовал эти тезисы, эти пункты, которые легли в основу соглашения. После расшифровки стенографисткой представил их, мы начали их дорабатывать. Все в основе сохранено. А вчера я услышал, что 20 процентов осталось. Начали переводить на проценты, несерьезно это все. Я не хочу дальше углубляться, я хочу сохранить приверженность заявлению и надеюсь на то, что все участники состоявшейся ответственной встречи на этом этапе отечественной истории докажут, что они могут держать слово, что они не позволят играть с такими вещами и с собой. В такой ситуации, когда люди ждут изменений к лучшему, заниматься дешевыми политическими играми, я думаю, это была бы политическая смерть для политиков, поставивших подпись под этим документом…

(…) К сожалению, приходится говорить о сбоях, ошибках и нашего демократического, радикального движения, объяснимых его молодостью. В частности, такой: не затруднило ли оно своим радикализмом компромисс с более умеренной частью общества, что в какой-то мере сузило базу демократии, возможности «круглого стола»?

— Мне кажется, тут надо видеть главное: частичные реформы, постепенность в их проведении погубит нас. Народ этого не выдержит. Когда говорят, что реформы логично, мол, растянуть на годы — это не для нас. Это для общества, где уже достигнут сносный уровень жизни и где народ может и подождать. У нас же такая кризисная ситуация и плюс такая мощная бюрократическая система, что с ними надо кончать не постепенно, а радикально. Другое дело, что с точки зрения организации демократического движения, привлечения людей на свою сторону, демократам и впрямь надо было быть поумереннее, не отпугивать людей (а многие боятся разрушить то, что есть) ультралевыми речами, сдвинуться к центру, я бы так сказал. Это помогло бы больше консолидировать демократическое движение. Хотя я считаю, что с апреля месяца есть сдвиг в этом плане. Он наметился как ответ на «зимнее наступление» правых. И благодаря как раз демократическому движению, рабочему движению, забастовочному движению появилась возможность встречи 23 апреля и известного соглашения «9+1». Думаю, что к этому моменту Президент понял, что опираться надо, пусть из центра, но все же и на левое плечо, что именно в этом залог движения вперед. Ведь отсюда и конструктивный характер соглашения «9 + 1».

— Но разве это важное соглашение не было шагом навстречу друг другу обеих сторон — центра и республик?

— Думаю, что больше отступил все-таки Президент, чем представители республик. Но главное — тут вы правы — соглашение стало возможным на основе общего компромисса. Значение этого я в полной мере оценил во время визита в Чехословакию… Из бесед с Гавелом, Дубчеком, с другими руководителями Чехии и Словакии мне стало ясно, насколько наших соседей беспокоили наша нестабильность, война законов, противостояние. А заявление «десятки» их воодушевило. Они почувствовали, что теперь можно развивать контакты. Хотя, конечно, совсем на другой основе, чем раньше.