Михаил Пазин - Запретные страсти великих князей

Фрейлина А. Тютчева составила такое описание Марии: «Была она очень высокой, худощавой, хрупкой на вид. Но в то же время – исключительно элегантной, напоминающей изящные фигуры немецких женщин, изображенных на старинных гравюрах. И хотя черты ее лица не были классическими, волосы ее, нежная кожа, большие голубые глаза были действительно прекрасными…» А вот описание Александра II, составленное французским поэтом Готье: «Волосы государя были коротко острижены и хорошо обрамляли высокий и красивый лоб. Черты лица изумительно правильны и кажутся высеченными скульптором. Голубые глаза особенно выделяются благодаря коричневому тону лица, обветренного во время долгих путешествий. Очертания рта так тонки и определенны, что напоминают греческую скульптуру. Выражение лица, величественно-спокойное и мягкое, время от времени украшается милостивой улыбкой». Вот эти два голубоглазых существа – Александр и Мария – и были соединены брачными узами в 1841 году. Жених был старше свой избранницы на шесть лет. Марии шел только семнадцатый год; Александру же стукнуло двадцать три.

Что это была за принцесса – Мария Гессенская? Потеряв мать в девятилетнем возрасте, она все свои юные годы провела почти безвыездно в замке Югенхайм близ Дармшатдта. Она мало кого видела и мало с кем общалась; даже с отцом встречалась изредка. Скромная и нелюдимая барышня обладала несомненной прелестью простоты, которой она порой завораживала светских людей. Именно так случилось во время приезда в Дармштадт Александра Николаевича в 1839 году. Он считал ее умной, а она молчала, потому что стеснялась; на самом деле, ей сказать-то было нечего из-за своей необразованности. По приезде в Россию она оказалась в таком блеске роскоши и среди такого количества людей, каковых у себя в замшелом замке и вообразить не могла. Первые годы она пугалась всего – своей свекрови, свекра императора Николая I, фрейлин, придворных, своей необразованности, неловкости, неумения произвести впечатление, своего незнания русского языка и недостаточного французского. От этого она часто плакала. В общем, это была дикая принцесса.

Современники отмечали, что она была незначительной, малоразвитой немкой, которая помешалась на своем аристократизме (вот он – комплекс незаконнорожденной принцессы!). Она не любила и не уважала Россию, своего мужа не понимала и не ценила. Занималась больше всего вышиванием или вязанием, слушая сплетни о придворных романах, интригах, свадьбах и похоронах. Ее отчуждение, любовь к уединению, надменность, холодность, сухость раздражали всех. Со временем такое ее поведение стало раздражать и Александра Николаевича. Она описала, не ведая о том сама, какой сумбур царил в ее уме: «В моей голове все вперемежку… смех и слезы, благоразумие и сумасбродство, сильные увлечения и мелочность, доброта и желание посмеяться над ближним, а при случае, быть может, даже героизм». На счет «увлечений» – это она зря о себе так – никаких увлечений мужчинами, в отличие от предыдущих императриц, у нее не случалось. И насчет героизма – это явное преувеличение.

Доброе дело Мария Александровна сделала лишь одно – родила государю восьмерых детей. И еще занималась благотворительностью – организацией Красного Креста, например, и всевозможных богаделен. Но это продолжалось недолго – обладая хрупким здоровьем, Мария стала жить в уединении, не участвовала в придворной жизни и подолгу лечилась за границей или отдыхала в имении Ильинском под Москвой.

Все та же фрейлина Тютчева (вот осведомленная женщина!) говорила: «Ее много судили и много осуждали, часто не без основания, за отсутствие инициативы, интереса и активности во всех областях, куда она могла бы внести жизнь и движение». Однако ее можно было и простить – у Марии Александровны было не очень хорошее здоровье, да и многочисленные роды явно не шли ей на пользу. Своего последнего сына, Павла, она родила аж в 37 лет! Кроме того, сырой климат Петербурга не шел ни в какое сравнение с климатом ее родины – Южной Германии, так что Мария Александровна стала страдать астмой и сердечными приступами. К тому же, у нее развился туберкулез. Придворные отмечали, что она страшно похудела и превратилась почти в скелет, покрытый толстым слоем румян и пудры. Опять Александру Николаевичу не повезло в жизни. Неудачи в личной жизни прямо преследовали его.

Все это вместе взятое и привело к охлаждению отношений между Марией и Александром, хотя в первое время он был счастлив со своей женой. Ему к тому времени исполнилось сорок лет – мужчина, можно сказать, в самом соку, а жена не умна, да вдобавок ко всему, подчиняясь требованию врачей, не может исполнять супружеские обязанности. И император (он взошел на трон после смерти своего отца в 1855 году), тяготясь вынужденной воздержанностью, стал искать любви на стороне. Другая фрейлина, А. Толстая, вспоминала, что «император был весьма склонен к многочисленным сердечным увлечениям». Его донжуанский список 1860—1865 годов был, конечно, короче пушкинского (у того в нем было более ста имен), но все же составлял полдюжины женщин. Среди них были фрейлины (куда ж от них денешься!), актрисы и светские дамы. Например, в его любовницах ходили Долгорукая (однофамилица той Долгорукой, о которой мы расскажем ниже), Лабунская, Макова, Макарова, Корацци и так далее. Кто-то высказал замечательную мысль о том, что Александр II был женолюбом, а не юбочником. Он был не сладострастен, а влюбчив; он не пытался удовлетворить свою похоть, как это делал его отец, а искал настоящего чувства. Женщины влияли на этого слабого и впечатлительного человека просто магически.

Опять же, фрейлина А. Тютчева отмечала: «Душа великой княгини из тех, кто принадлежит монастырю…» Но Александр был не таков – его влекли земные радости. Даже в периоды хандры он оживлялся, как только оказывался в женском обществе (в особенности когда в нем пребывали молодые барышни).

Мария Александровна знала об этой стороне жизни мужа, но ничего поделать не могла и молча принимала удары судьбы. Она укоризненно смотрела на него своими светлыми глазами, но не упрекала ни в чем. Иногда он даже посвящал ее в тайны своих амурных приключений. Его отец, Николай I, занимаясь своими «дурачествами», хотя бы внешне старался сохранить благообразие, а сын на все махнул рукой. Отношения с Марией Александровной для Александра II превратились в ритуал, не больше того: утром бесстрастный поцелуй, дежурные вопросы о здоровье, о детях; днем – участие в различных церемониях; вечером – выезды в театр и обязательный чай в обществе детей. Однако ночи они проводили раздельно. С тех пор они вместе не спали. Никогда. Царь остро ощущал свое одиночество, хотел, чтобы любили не его титул и власть; он жаждал самозабвенной страсти, которую может подарить только пылкое сердце влюбленной женщины.