Иоахим Видер - Сталинград: К 60-летию сражения на Волге

Дёрр, стремясь показать работу немецкой разведки в выгодном свете, утверждает, что германское командование уже в октябре вскрыло подготовку наступления советских войск под Сталинградом. Факты же говорят об обратном. Из бюллетеня оценок немецким генеральным штабом обстановки на советско-германском фронте видно, что немецкое командование ни в октябре, ни в первой декаде ноября не ожидало крупного наступления советских войск под Сталинградом. Наоборот, оно предполагало, что главный удар Красной Армии осенью 1942 г. последует против группы армий «Центр», то есть на смоленском направлении. Об этом же свидетельствовало потом показание Йодля, который признавал, что в немецкой разведке были крупные провалы и наиболее серьезный из них — провал в ноябре 1942 г., когда она просмотрела сосредоточение крупной группировки советских войск под Сталинградом.

Автор освещает деятельность командования группы армий «Б» только с положительной стороны и делает все для того, чтобы на генерал-фельдмаршала Вейхса и генерала от инфантерии Зоденштерна не пала тень вины за катастрофу под Сталинградом. Видимо, только этим можно объяснить необоснованные претензии Дёрра к генерал-фельдмаршалу Паулюсу, его утверждения о возможности самостоятельного выхода из окружения 6-й армии в период между 20 и 23 декабря 1942 г., когда она уже была предельно истощена и плохо обеспечена боеприпасами и горючим.

В целом же Дёрр делает правильный вывод о том, что катастрофа, постигшая вермахт под Сталинградом, серьезно подорвала моральный дух солдат и офицеров. «Для Германии, — отмечает он, — битва под Сталинградом явилась тягчайшим поражением в ее истории».

Это действительно так. Знамя, водруженное над освобожденным Сталинградом, воплотилось потом в Знамя Победы над рейхстагом.

«Я освобождаю человека, — говорил Гитлер, — от уничтожающей химеры, которая называется совестью. Совесть, как и образование, калечит человека…» Фюрер обещал офицерам и солдатам легкую победоносную войну, награды, поместья на Востоке. Но вместо этого солдаты вермахта и армий германских сателлитов оказались в братских могилах, а в лучшем случае — на нарах в лагерях для военнопленных, как это случилось и с авторами публикуемых воспоминаний Фридрихом Паулюсом и Иоахимом Видером…

Книга эта во многом уникальна благодаря своеобразному подбору материалов, путеводителем по которым стали воспоминания офицера-разведчика 6-й немецкой армии Иоахима Видера. Особую ценность представляют протоколы откровений генерал-фельдмаршала Паулюса, документы ставки фюрера, ОКВ, ОКХ и другие, относящиеся ко времени Сталинградской битвы.

Сейчас, из-за хлопот и стараний новоявленных историков и публицистов «демократической волны», подорвано доверие к героическому прошлому нашей страны и ее Вооруженных Сил, к фундаментальным трудам по истории Великой Отечественной войны. В этих условиях не грех обратиться к признаниям и свидетельствам наших бывших врагов. Почитайте, что они пишут о минувшей войне, и вам станет предельно ясно, кто есть кто и как это было…

Полковник в отставке

В. АМЕЛЬЧЕНКО

19 НОЯБРЯ 1942 года навсегда сохранится в моей памяти как самый черный день из всех, что мне довелось пережить.

В то пасмурное утро глубокой осени промозглый туман вскоре сменился метелью — наступила суровая русская зима. Но еще раньше, в предрассветных сумерках, здесь, на самом опасном участке Восточного фронта, где мы, немцы, глубже всего проникли на территорию противника, разразилась катастрофа, которую предчувствовали и ждали с нараставшей тревогой многие из нас. Русские перешли в наступление и сразу же нанесли сокрушительный удар сначала по румынским соединениям, находившимся на левом фланге нашей группировки.

Наступлению предшествовала тщательная подготовка, проведенная советским командованием в грандиозных масштабах; наши вышестоящие штабы в общем были осведомлены о длительном процессе сосредоточения сил противника, хотя развертывание проходило в лесистой местности и под прикрытием осенних туманов. Развивая наступление, превосходящие танковые и кавалерийские соединения русских в тот же день молниеносно обошли нас с севера, а на следующий день и с востока. Вся наша армия была взята в стальные клещи. Уже три дня спустя в Калаче на берегу Дона кольцо окружения сомкнулось. Соединения русских непрерывно усиливались.

Ошеломленные, растерянные, мы не сводили глаз с наших штабных карт — нанесенные на них жирные красные линии и стрелы обозначали направления многочисленных ударов противника, его обходные маневры, участки прорывов. При всех наших предчувствиях мы и в мыслях не допускали возможности такой чудовищной катастрофы! Штабные схемы очень скоро обрели плоть и кровь в рассказах и донесениях непосредственных участников событий; с севера и с запада в Песковатку — еще недавно тихую степную балку, где размещался наш штаб, вливался захлестнувший нас поток беспорядочно отступавших с севера и запада частей. Беглецы принесли нам недобрые вести: внезапное появление советских танков 21 ноября в сонном Калаче — нашем армейском тылу — вызвало там такую неудержимую панику, что даже важный в стратегическом отношении мост через Дон перешел в руки противника в целости и сохранности. Вскоре из расположения XI армейского корпуса, нашего соседа слева, чьи дивизии оказались под угрозой удара с тыла, к нам в Песковатку хлынули новые толпы оборванных, грязных, вконец измотанных бессонными ночами людей.

Прелюдией ураганного русского наступления на участке Клетская, Серафимович была многочасовая артиллерийская подготовка — уничтожающий огонь из сотен орудий перепахал окопы румын. Перейдя затем в атаку, русские опрокинули и разгромили румынские части, позиции которых примыкали к нашему левому флангу. Вся румынская армия попала в кровавую мясорубку и фактически перестала существовать. Русское командование весьма искусно избрало направление своих ударов, которые оно нанесло не только со своего донского плацдарма, но и из района южнее Сталинграда, от излучины Волги. Эти удары обрушились на самые уязвимые участки нашей обороны — северо-западный и юго-восточный, на стыки наших частей с румынскими соединениями; боеспособность последних была ограниченна, поскольку они не располагали достаточным боевым опытом. Им не хватало тяжелой артиллерии и бронебойного оружия. Сколько-нибудь значительных резервов у нас, по существу, не было ни на одном участке; к тому же плохие метеорологические условия обрекли на бездействие нашу авиацию. Поэтому мощные танковые клинья русских продвигались вперед неудержимо, а многочисленные кавалерийские подразделения, подвижные и неуловимые, роем кружились над кровоточащей раной прорыва и, проникая в наши тылы, усиливали неразбериху и панику.