Юрий Герман - Чекисты

Она улетала первой. Истошно выла февральская пурга. Трижды поднимался в воздух самолет с отрядом, который предстояло сбросить в эстонских лесах. Группу отправляла командир авиаполка прославленный летчик Марина Гризодубова. Приметила Сильвию, подошла, притянула на секунду к себе: «Молчушка, а глаза как здорово говорят… Я в таких верю». С третьего захода отряд был десанирован. На связь радист (ее псевдонимом стало имя Лючия) долго не выходила, в разведотделе по косвенным данным установили, что группа приземлилась в точно заданном районе и углубляется в леса…

В первых числах марта вылетела группа «Сокол». Командиру представили Вишнякову за три дня до этого. Почувствовала разочарование разведчиков: не иначе— ждали парня. Веско подколола их: «Вы, мальчики, не очень-то… А то приветы семьям могу забыть передать». Шутка растопила ледок. Потом, когда увидели, сколько на нее нагружено сверх того, что тащили на себе они (рация «Север», две тяжелые батареи — формой и весом кирпичи, заппитание к рации, сверх автомата пистолет, сверх комплекта финка…), вот тогда повздыхали: «А потянешь?» — «А то нет! — смеялась она. — Тренировали знаменитости».

Выбросили их севернее озера Лубана. Нашли друг друга, как дятлы, — перестуками. Выбрали место для базы на берегу Айвеексты. Река не замерзла — и в этом была дерзость расчета: с какого бы берега ни нагрянули каратели — разведчики могли сразу перебраться на противоположную сторону реки.

Но долго отсиживаться им не дали. За одной карательной экспедицией, от которой они укрылись, нагрянула вторая, более массированная. Шел уже май.

Решили отсидеться в болоте. Забрались в такую трясину, что уж не надеялись выбраться. Однако выбрались. Где бесшумно, а где с боем.

Радиста все берегли, Лену это давило, мучило. И жаловаться было некому — приказ Центра был неумолим. Она работала безукоризненно точно, и ее радиопристрелка не раз отмечалась Центром как классная работа. Но этого ей было мало, хотела поработать и автоматом и «ТТ». Случай представился. Отряд был приглашен отметить национальный латышский праздник на одном из хуторов. Решили, что пойдут не все — выделили двенадцать человек, включая командира и радиста. Подходили к первым домам, когда нарвались на засаду (волостной староста и его брат-полицай успели предупредить гестапо). Пулеметная очередь скосила сразу троих. Разведчики прижались к земле, начали отход. Лена отстреливалась сноровисто, четко. Поймала себя на мысли: «Предателей накажем!» Группе удалось выбраться в лес. «С боевым крещением, радист! — мрачно прокомментировал командир, пересчитав живых. — Доложи Центру, что приказ его насчет тебя малость нарушен».

Доложила, как и былоприказано. А на пергой же «летучке» чекистов предложила лаконично и сурово:

— Считаю нужным дать урок предателям. Не только в память о товарищах, которые уже не увидят солнца. А чтоб и у других гитлеровских пособников мороз по коже прошел.

Доводы ее были веские и неопровержимые. Провокаторов наказали. Доложила об этом Центру, не преминув добавить: «Радист от этой операции был отстранен». То ли для успокоения начальства, то ли чтобы иметь моральное право еще на один «выход» в логово врага.

Да, бывали обстоятельства, когда приказ Центра Вишнякова не могла выполнить, не могла «беречь радиста». Кому-то нужно было пробраться к болотистому участку, где партизаны укрыли раненых, и сообщить командованию о положении дел, а остальные, кроме нее и еще одного контуженого бойца, оказались далеко от базы. И вот, когда они вдвоем были уже близ болота, Елена каким-то шестым чувством разведчика угадала, что их подстерегает засада. Ее спутник, в прошлом штурман бомбардировочной авиации, оценив ситуацию, был поражен хладнокровием и выдержкой молодого чекиста.

— Грести к берегу! — властно приказала она. — Высадимся бесшумно, но на суше придется бежать, лейтенант.

Высадились они как раз вовремя, поднялись на холм ползком и, прикрытые кустарником, пустились бежать. А каратели уже гнались следом. Командир от ряда услышал стрельбу, поспешил с бойцами навстречу разведчикам и прикрыл их отход огнем.

Случалось, что сопровождающего ей и вовсе не могли дать. И тогда, пробиваясь сквозь густой ельник, где за каждым стволом ей виделся немецкий солдат, она старалась ступать, чтоб не хрустнула ветка, где можно — задержать дыхание. На связь выходила в точно условленное время: «Капитан передает… Капитан запрашивает… Капитан послал сорванца погулять…» Последнее означало, что капитан Кучинский и его однополчане из «Сокола» пустили под откос еще один гитлеровский эшелон.

А всего их было двадцать! Двадцать эшелонов с вооружением, боеприпасами и эсэсовскими частями подорвали разведчики отряда за месяцы боевых действий в тылу у врага. И для Лены было праздником, если в операцию брали и ее. Брали с осторожностью, с оглядкой, когда остро не хватало людей. Старались поручать такое, чтобы тыл был свободен у радиста — наблюдать за подходами к полотну, держать «железку» на мушке. Но, конечно, за эти месяцы она и мерзлую землю меж рельсами долбила, и взрывчатку закладывала, и с «удочкой» сидела в кустарнике, поджидая, пока паровоз дойдет до их гостинца и можно будет резким взмахом руки вырвать из него гневные языки пламени и столкнуть под откос. А потом — в лес или в болото! А потом — донесение Центру: «Капитан сообщает… послал сорванца погулять… с тремя приятелями…» Значит, еще три вагона покатились за паровозом или взорвались…

«Северок» ее работал безотказно. Берегла его, как малое дитя. Берегла от стрельбы, от встряски, от сырости. На связь ни разу не опоздала выйти. А условия иногда были кошмарные. Эфир оказывался забитым, как бочка с сельдями. Часто приходилось менять мегагерцы — даже посреди сеанса связи. Менять места, откуда вела передачу, — из боязни пеленга. Как-то, когда они отходили, погружаясь по пояс в болотную жижу, робко предложила: «Отложим передачу, командир? Даже деревца для антенны в этой топи нет…» Его серые глаза насмешливо блеснули: «Изобрети! Во Дворце пионеров рацию удобнее раскидывать, да только готовили нас не ко дворцам, товарищ разведчик!» Урок запомнила. Изобретала и выходила победителем. И снова в Центр летели донесения: «Капитан передает, что мальчик вырос…» (это означало, что отряд пополнился местными жителями), «Капитан извещает, заблудился баритон» (они потеряли в тяжелом бою всеми любимого комиссара), «Капитан познакомился с рыбаками на Лубане…» (шли данные о передвижении немецких гарнизонов в Приозерье).