Юрий Герман - Чекисты

Архип докурил цигарку, посидел малость и осторожно встал.

— Ходить можно, — откровенно радуясь, заметил он. — Возьмите-ка мою стеганку, накиньте на Тимофеича, простудиться может. А я в избу пойду, картошку сварю, а то совсем ног не потащите.

Степанов приподнимает голову, добрыми глазами смотрит на Архипа и негромко говорит:

— Спасибо тебе, Архип Семенович, завтра уходим на операцию.

Архип недоуменно посмотрел на всех и твердо сказал:

— Так и я же с вами.

— Тебе, Архип Семенович, с нами никак нельзя. Мы ведь в случае чего — в лес. Найди нас там, попробуй. А тебе здесь жить надо и отсюда Советской власти помогать, — сказал Степанов.

— Так! — с обидой произнес Архип. — Значит, не гожусь, стар стал, мешать, стало быть, буду. Нет, не то вы говорите, не то! Я так понимаю, уж если солить— так чтобы солоно было, а помогать — так до конца.

— Не в этом дело, Архип Семенович. Это же очень опасно.

— Так что же мне, старому человеку, от опасности бегать, да по-пустому небо коптить? — нахмурился дед. — А я, старый дурак, уже планы строил, как за наше горе и обиды посчитаться. Ожесточился я, сердце окаменело.

Долго еще разведчики объясняли Архипу, что он нужен здесь, что нельзя подвергать опасности больную Устинью, — Архип упрямо твердил свое.

Наконец, убедившись, что все равно его не возьмут, смирился и махнул рукой.

— Ладно уж, бог с вами, обижаете старика, — проворчал он и закашлялся. — Видно, и правда мне за вами не поспеть.

— Ты, Архип Семенович, — тепло сказал Богданов, — не сердись. Мы скоро к тебе снова придем.

Богданов за это время как-то по-особенному привязался к деду. Сейчас он подсел к нему, достал из кармана зажигалку, которую всегда старательно сберегал, улыбаясь, сказал:

— Хватит тебе, Архип Семенович, железякой о камень бить. Это же первобытный способ добывания огня. Это тебе на память, пользуйся современной техникой.

Архип взял зажигалку, повертел в руках и вернул Богданову:

— Машинка хорошая, слов нет. — Дед положил на плечо Богданова сухонькую руку. — Только тебе-то она, мил человек, нужнее. Как же ты сам прикуривать будешь? Тебе же стучать нельзя. А у меня она будет без пользы: бензина нет. Так что благодарен, а взять не могу, — заключил Архип.

Богданов отдал деду весь запас махорки. Архип такой щедрости был несказанно рад, смущенно пробасил:

— Вот за это спасибо. Без табаку тяжко мне. — Он аккуратно ссыпал махорку в кисет и спрятал в карман.

Наступил назначенный день. Наползали сумерки. Разведчики переобувались, упаковывали груз. Пришел Архип. В руках у него был сверток.

— Это вам, сынки, на дорогу, — не без гордости заметил он. — Жаль только, маловато.

Степанов развернул пакет. Все с изумлением посмотрели на деда: в холстине лежал кусок свинины, большой ломоть хлеба и десятка четыре вареных картофелин в мундире.

— Это что же, всю свинину и хлеб, что Устинья выменяла, нам отдал? — спросил Степанов.

Архип ласково взглянул на него и негромко пробасил:

— Да что там, да как же иначе-то? Да вы о нас не тужите. Проживем! Худо будет, свои помогут. Что-нибудь сообразим.

— Ну, пора, — сказал Степанов. — Ты бы, Архип Семенович, вышел, взглянул, нет ли случайно кого поблизости, осторожность не помешает.

— И то верно. Иду, сынки, иду. Если тихо, дам знать.

Когда по сигналу Архипа разведчики вышли из бани, свет резал глаза. Предстояло прощание с Архипом. Дед приуныл. Он снял шапку, по-отцовски обнял каждого и, тяжело вздыхая, чуть слышно заговорил:

— Вы уж, сынки, серчайте не серчайте, а виноват я перед вами: старухе-то своей я о вас поведал. Не мог иначе, она ведь не слепая, догадываться начала… Но вы не сомневайтесь — человек она верный. Так уж вы не сильно вините дурака старого, — виновато закончил дед.

— Ничего, ничего, Архип Семенович, — ласково отозвался Степанов. — Видимо, прав ты. Будь здоров.

Третий час пробиваются разведчики через топкое болото, прыгая с кочки на кочку по зыбкому пружинистому покрову, часто проваливаясь в холодную вонючую жижу.

Первым с длинной жердью идет Степанов: он нащупывает и торит проходы. За ним следуют Богданов и Кутасов. Они идут, шатаясь от усталости, оставляя за собой темный след стекающей гнили. Местами мертвая трясина чавкает, болото будто дышит. Степанов нервничает. Он давно понял, что след дороги, разведанной с Архипом, утерян, но молчит и идет, выдерживая направление. Зачем расстраивать товарищей?

«Где же это я дал оплошку? — мучается он в догадках, — кажется, все примечал: и повороты, и обходные тропки. Да и не впервые водить людей по болоту, а тут на тебе, как назло… Где-то должны быть кладины, а где? Где отмеченные повороты? А ведь всю дорогу, кажется, следил. Просмотрел или прошел стороной?»

Степанов беспрестанно орудует шестом. Он заметно устал, но упорно идет вперед.

— Может, передохнем? — предлагает Кутасов. — Дорога, по-видимому, уже недалеко, успеем. — Он уже начинает терять надежду на благополучный исход операции.

— Стоять нельзя, пропадем, холодно.

Вечерний сумрак окутывает болото. Перед Богдановым маячит широкая спина Степанова.

Идти становится все труднее и труднее. Несколько раз Богданов пытается присесть, но Степанов твердо требует идти дальше.

— Нельзя ни минуты сидеть, простудишься, — тяжело дыша, говорит он. — Возись тут с вами!

— Не могу, — с отчаянной тоской хрипит тот. — Отдохну маленько!

У Степанова задергалась нижняя губа — признак гнева. Он холодно взглянул на Богданова и властно приказал:

— Встать! Живо! Раскис! Ты думаешь, нашим солдатам на передовой легче? Забыл, кто ты?

Богданов с трудом встает. Он чертыхается и, пошатываясь и с трудом передвигая отяжелевшие ноги, продолжает путь.

Да, не каждому под силу постоянно недоедать, мерзнуть, рисковать всем. Да и не для похвалы переносят они эти лишения. Их призвала к этому Родина.

Вести разведку — это значит постоянно рисковать, незамеченным проникать в лагерь врага, незамеченным ускользать от карателей.

Вести разведку — это значит умело проходить заслоны и посты противника, пробираться сквозь чащобы, ползать по болоту, изнывать от жары, мокнуть под дождем, страдать от голода и жажды.

Вести разведку — это значит неуловимым солдатом действовать на опаленной врагом земле, наносить ему ощутимые удары, создавать нетерпимую обстановку, нарушая коммуникации связи, выявляя его секреты.

Вести разведку — значит заполнить жизнь тяжкими тревожными днями, днями испытаний и по-своему счастливыми грозовыми часами.

Еще час идут они, превозмогая себя и напрягая последние силы. А болото все тянется и тянется, и кажется, нет ему ни конца, ни края.

Но вот под ногами появилась твердая почва, потом они вошли в редкий заболоченный лес. Подул ветерок.