Александр Шубин - Свобода в СССР

В 1967–1972 гг. основной площадкой «патриотов» стала Комиссия по комплексному изучению русской культуры при Московском отделении ВООПиК (неофициальное название – «Русский клуб»). Заседания клуба проводились в стиле семинаров. Читались и обсуждались доклады, после чего актив клуба собирался в неформальной обстановке для более откровенных бесед. Председателем комиссии был литературовед П. Палиевский, но заседания чаще вел заведующий редакцией серии «ЖЗЛ» издательства «Молодая гвардия» историк С. Семанов. В ядре «Русского клуба» преобладали «белые государственники», хотя на заседаниях выступавшие воздерживались от антикоммунистических высказываний, чтобы не дать повод для закрытия Комиссии [498]. В заседаниях участвовало до 50 человек, в том числе и диссиденты–патриоты. В. Осипов вспоминал: «Я помню знаменитую дискуссию о расколе. Были сторонники Аввакума, были противники Аввакума, но и те, и другие были патриоты. Это была дискуссия патриотов между собой, без единой марксистской формулировки, без единого марксистского тезиса, будто марксизма не существует. Но антисоветских заявлений, разумеется, не было» [499].

«Русский клуб» стал идейной лабораторией националистов [500]. Здесь вырабатывались основные идеологемы, которые стали компромиссом «красных» и «белых» патриотов: антисионизм (в отличие от бытового антисемитизма), под которым понималась борьба с «сионистским влиянием», которое проводится через «масонов»; преемственность СССР и Российской империи, патриотического движения ХХ в. и славянофильства XIX в.

Эти идеи стали пропагандироваться и в официальной прессе. Так, патриотам удалось продвинуть в «Вопросы литературы» статью А. Иванова (того самого, арестованного в 1961 г. за терроризм и анархо–синдикализм, а в заключении эволюционировавшего к крайнему национализму и расизму) [501]. А. Иванов сообщал советскому читателю: «Главной чертой, которую ценили славянофилы в русском народе, было вовсе не смирение, а общинный дух, как бы выразились теперь, чувство коллективизма, противополагаемое индивидуализму и эгоизму буржуазного Запада» [502](здесь заметно сильное влияние не только славянофилов, но и Бакунина, которым Иванов увлекался в юности – даже диссидентский патриотизм в СССР часто имел социалистический уклон).

Пропаганда славянофильства нашла благодатную почву среди писателей — «деревенщиков». Ф. Абрамов говорил: ”К славянофильству я отношусь очень положительно. Что такое славянофильство? Это любовь к славянам. Любовь к славянским народам, разве это плохо?» Но это, по мнению Абрамова, не должно означать, что другие народы хуже славянских. «В острых спорах с западниками, а эти споры продолжаются и сегодня, они, как все люди своего времени, допускали крайности в своих суждениях» [503]. Это высказывание может быть применено не только к XIX веку.

Русский клуб прекратил существование в 1972 г. Н. Митрохин считает, что причиной этого был карьерный рост его участников: «те же проблемы не менее, а порой и более откровенно можно было обсуждать и в стенах редакций, и в ресторанах ЦДЛ и Дома журналистов» [504]. Но возможности обсуждать «те же проблемы в редакциях» были и раньше, а карьеру сделали не все участники заседаний. Клуб просто выполнил свою задачу «мозгового штурма», и после этого стал не нужен. Свою роль в прекращении работы клуба сыграло также усиление натиска официальных охранителей на национал–патриотов.

30 марта 1972 г. состоялось давно готовившееся заседание Политбюро, где был нанесен удар по национализму, что было связано с важными кадровыми перестановками. Вскоре в связи с националистическими прегрешениями свои посты потеряли руководитель Украины П. Шелест и Грузии В. Мжаванадзе. В 1973 г. Шелест был выведен из Политбюро и вслед за грузинским коллегой отправлен на пенсию. Полянский был перемещен с поста заместителя председателя Совмина СССР на пост министра сельского хозяйства.

Решение Политбюро 1972 г. повлияло на судьбу украинских националистов (см. Главу X) и привело к развязке драму аппаратных интриг националистов начала 70–х гг.

В 1970 г. развернулась полемика вокруг романов И. Шевцова «Во имя отца и сына» и «Любовь и ненависть», носивших охранительный характер с сильными националистическими акцентами. Они были раскритикованы прогрессистами. В «Советской России» готовился ответ И. Кобозева, но его публикацию запретил и.о. завотдела пропаганды А. Яковлев. Его запрет удалось снять лишь под давлением Д. Полянского и В. Голикова. Непосредственное указание о публикации дал заместитель Яковлева М. Дмитрюк, не поставивший в известность своего шефа. Это лишний раз доказывает, что номенклатурные кланы не были едины в идеологическом отношении, и сторонники разных взглядов были в них перемешаны (кстати, и Яковлев в свое время возрастал в чинах в клане Шелепина).

На этом история не закончилась – в полемику собралась вступить «Комсомольская правда», редактор которой Б. Панкин был умеренным прогрессистом (руководство КПСС знало о его неважных отношениях с первым секретарем ВЛКСМ Павловым – ярым охранителем, но Брежнева это устраивало). Выступление «КП» заблокировала цензура, которая блюла установку на погашение любых скандалов. Б. Панкин через референта по международным делам Е. Самотейкина вышел на Брежнева, указав на неблагоприятный резонанс на Западе от публикации сталинистских произведений Шевцова. Одновременно Яковлев пожаловался Суслову на нарушение субординации редактором «Советской России» В. Московским. Создав аппаратный перевес, прогрессисты добились разгрома противника. Произведения Шевцова были раздраконены «ЛГ» 13 мая, которая дала сигнал для широкой кампании критики. В. Московский и М. Дмитрюк потеряли посты [505].

Став главным гонителем национал–сталинистов, А. Яковлев подготовил концептуальное выступление против националистов. 15 ноября 1972 г. в «ЛГ» вышла его статья «Против антиисторизма», критиковавшая почвенников. Значение публикации заключалось в том, что аргументы, которые раньше высказывали прогрессисты, в частности А. Дементьев, на этот раз были изложены высокопоставленным чиновником с репутацией ортодокса. Выступление Яковлева не было согласовано с секретарем по идеологии П. Демичевым. Поэтому, когда литераторы из патриотического лагеря заручились поддержкой М. Шолохова, Демичев дал ход письму литературоведа П. Выходцева, где статья Яковлева была разобрана критически. К этому времени Брежнев уже достиг необходимых результатов кампании против националистов, выступление Яковлева было сочтено неудачным, и его отправили в почетную ссылку послом в Канаду.

Аппаратные противостояния, таким образом, ограничивали возможности бюрократии контролировать общественные и идейные течения. Реформисты и национал–патриоты могли эффективно защищаться с помощью союзников «наверху».