Владимир Потемкин - Дипломатия в новейшее время (1919-1939 гг.)

20 апреля 1936 г собрался, наконец, Совет Лиги наций. На запрос об отравляющих газах итальянский делегат барон Алоизи вызывающе ответил, что конвенция от 17 июня 1925 г., воспрещающая применение этого средства, не относится к «осуществлению права репрессий против жестокостей».

Представитель Великобритании Идеи выразил сочувствие Абиссинии. «Если конвенция, подобная этой, может быть разорвана, — заключил он свою речь, — то как мы можем верить, что наш собственный народ, несмотря на все торжественно подписанные протоколы, не будет подвергаться сожжению, ослеплению и в муках встречать смерть?»

Французский представитель в Лиге наций, бывший правый социалист Поль Бонкур, выступил с примиренческими предложениями. Он всё ещё рассчитывал договориться с Италией. «Мы нуждаемся в урегулировании отношений этой большой страны с Лигой наций, — патетически восклицал Поль Бонкур, — для того чтобы Италия могла участвовать в деле созидания Европы… Я с удовольствием отмечаю, — галантно заключил оратор, — что представитель Италии любезно выразил такое же желание его собственной страны». Советский представитель иронически отметил по этому поводу «тенденцию относиться к агрессору с терпимостью и даже со снисходительностью, которые фактически возрастают в той же мере, в какой увеличиваются дерзость и упорство агрессора».

29 апреля 1936 г. негус Эфиопии обратился к западным державам с призывом о помощи. «Неужели народы всего мира не понимают, — гласило его воззвание, — что, борясь до горестного конца, я не только выполняю свой священный долг перед моим народом, но и стою на страже последней цитадели коллективной безопасности? Неужели они настолько слепы, что не видят, что я несу ответственность перед всем человечеством?.. Если они не придут, то я скажу пророчески и без чувства горечи: Запад погибнет…»

Мольба негуса осталась без ответа. Лига наций бездействовала. Во Франции и Англии раздавались голоса, доказывавшие, что санкции против Италии бесполезны и даже опасны. Война в Абиссинии продолжается. Дальнейшие санкция вызовут войну и в Европе. Можно ли рисковать жизнью многих тысяч европейцев из-за независимости Абиссинии? 18 июня 1936 г. Иден выступил в Палате общин с заявлением, что санкции не дали того результата, какого от них ожидали в качестве способа воздействия на Италию.

Одно государство за другим отказывалось от применения санкций к Италии и возобновляло с ней нормальные отношения. Лиге наций оставалось лишь подтвердить общую капитуляцию. 30 июня 1936 г. она собралась на чрезвычайную сессию. В Женеву прибыл и абиссинский негус. Вновь и вновь взывал он к представителям 50 стран, которые всего 8 месяцев назад обещали ему помощь и поддержку. Выступавшие затем представители Англии и Франции заявили, что после занятия Аддис-Абебы итальянскими войсками приостановить дальнейшее наступление Италии могли бы только военные санкции. Но в настоящее время нельзя итти на риск европейской войны. «Надо смотреть прямо в лицо фактам, — говорил Иден, — надо считаться с действительностью… продолжение санкций в нынешней форме не принесёт никакой пользы».

4 июля 1936 г. Лига наций постановила отказаться от дальнейшего применения санкций. Так Абиссиния была принесена в жертву итальянскому агрессору.

Австро-германское соглашение 11 июля 1936 г.Пока фашистская Италия вооружённой рукой захватывала Абиссинию, дипломатия Гитлера подготовляла поглощение Австрии национал-социалистской Германией.

После неудачного фашистского путча в Вене в 1934 г. туда был направлен в качестве личного представителя Гитлера фон Папен. Он имел широкие связи в венских влиятельных кругах. Спекулируя своим католицизмом, он рассчитывал заманить в свои сети влиятельных австрийских клерикалов.

Осенью 1935 г. состоялась встреча австрийского канцлера Курта фон Шушнига с новым германским послом. Автор книги о Папене, озаглавленной «Сатана в цилиндре», Тибор Кэвеш утверждает, что в конечном итоге это свидание «оказалось первым шагом по пути к трагедии Австрии». В беседе с Шушнигом Папен заявил, что пришло время восстановить мир и доверие между обеими родственными странами: старые разногласия и обиды должны быть забыты; нужно создать основу для взаимного доверия и дружественного сотрудничества… «Не является ли действительно достойной целью достижение гармонии, если она будет обеспечена доброй волей и честным сотрудничеством обеих сторон?» — вопрошал Папен своего собеседника.

«Основным условием всякого сближения должна быть независимость Австрии», — заявил в ответ Шушниг.

«Само собой разумеется, дорогой канцлер! — воскликнул Папен. — Я имею в виду своего рода взаимный мирный пакт. Мы наложили запрет на наши газеты, наших артистов, лекторов. Германские туристы не могут посещать Австрию, и наши торговые отношения ненормальны. Я уверен, что мы можем найти выход из этого тупика…»

Шушниг согласился. Он был доволен тем, что инициатива сближения исходила от германского посла. По приказу Гитлера Папен начал официальные переговори о «дружбе» с Австрией. Результатом явилось австро-германское соглашение от 11 июля 1936 г.

Официально новый договор подтверждал суверенитет Австрии и обоюдное невмешательство во внутренние дела. Однако в том же документе имелся весьма многозначительный параграф. «Правительство австрийского федерального государства, — гласил он, — будет постоянно руководство-ваться в своей общей политике и в частности в своей политике по отношению к Германии тем принципом, что Австрия признает себя германским государством».

Подписывая этот параграф соглашения, австрийское правительство собственной рукой ликвидировало независимость своей страны. Понимал ли это канцлер Шушниг? В день подписания соглашения он телеграфировал Муссолини:

«Я счастлив сообщить вашему превосходительству, что мной только что подписано совместно с полномочным послом Германской империи… соглашение, которое имеет целью возобновить нормальные и дружественные отношения между Австрией и Германией».

Не подлежит сомнению, что для Муссолини был ясен истинный смысл австро-германского соглашения 11 июля 1936 г.

Муссолини не мог не помнить о первой встрече своей с Гитлером в Венеции, о запальчивых спорах по вопросу о правительства Дольфуса, о злодейском убийстве канцлера, о демонстративном направлении итальянских войск к Бреннеру на итало-австрийскую границу… Однако за два года слишком многое изменилось. Муссолини был уже прикован к «оси» Рим — Берлин. Волей-неволей ему приходилось повиноваться указке своего партнёра, который направлял движение этой «оси» из Германии.

Что оставалось Муссолини? Делая, по французскому выражению, «хорошую мину при плохой игре», он ответил Шушнигу поздравительной телеграммой. Он приветствовал соглашение, как «новый вклад в дело мира», знаменующий «значительный шаг вперёд по пути реконструкции Европы и дунайских стран».