Ева Кюри - Мария Кюри

Мы, мадам Кюри и я, работаем над точной дозировкой радия путем измерения выделяемой им эманации, - записывает Пьер Кюри 14 апреля 1906 года. - Это как будто пустяки, а вот уже несколько месяцев, как мы принялись за это дело, и только сейчас начинаем добиваться правильных результатов.

"Мы, мадам Кюри и я, работаем..." Эти слова, написанные Пьером за пять дней до смерти, выражают всю сущность и красоту их неразрывного союза. Каждый шаг в их работе, всякое разочарование и каждая победа только все теснее связывают друг с другом мужа и жену. Между этими равными, взаимно восхищенными людьми царит непринужденное товарищество в работе, что, может быть, является наиболее тонким выражением глубины их любви.

Их ассистент Альбер Лаборд вспоминает:

Однажды в лаборатории на улице Кювье я работал с ртутной аппаратурой, там в это время был и Пьер Кюри. Входит мадам Кюри, рассматривает одну деталь прибора и сначала не понимает ее назначения, хотя деталь совсем простая. Получив объяснение, она все-таки настаивает на своем и забраковывает деталь. Тогда Пьер Кюри веселым и нежным возгласом выражает свое возмущение: "О! Послушай, Мари!" Этот возглас засел у меня в ушах, и мне хотелось бы дать вам почувствовать его оттенок.

Несколько дней спустя мои товарищи увязли в какой-то математической формуле и попросили своего учителя помочь им. Последний посоветовал им дождаться мадам Кюри, которая, по его мнению, настолько сильна в интегральном исчислении, что быстро выведет их из затруднения. И в самом деле мадам Кюри за несколько минут решила трудную задачу.

Когда Пьер и Мари наедине, теплота нежных чувств отражается и на их лицах, и на их взаимных отношениях. Эти сильные личности, эти различные характеры, он - безмятежнее, мечтательнее; она - горячее, более земная, не подавляют друг друга. В течение одиннадцати лет им очень редко приходилось прибегать к взаимным уступкам, без чего, как говорят, никакая семейная жизнь невозможна. Вполне естественно, что они думают обо всем одинаково и даже в мелочах жизни действуют в согласии.

Однажды друг их дома, мадам Перрен, зайдя к Кюри, спрашивает Пьера, не может ли она взять с собой Ирен на прогулку, на что он отвечает с застенчивой, почти робкой улыбкой: "Не знаю... Мари еще не вернулась, а не спросив Мари, я ничего не могу сказать вам". В другой раз, когда у них собрались ученые, Мари, обычно неразговорчивая, с жаром начала рассуждать по одному научному вопросу, но вдруг покраснела, сконфуженно умолкла и обернулась к мужу, предоставляя ему слово, - настолько сильно было в ней убеждение, что мнение Пьера в тысячу раз ценнее, нежели ее.

Все сложилось так и даже лучше, чем я мечтала в начале нашего союза, напишет она позже. - Во мне все время нарастало восхищение его исключительными достоинствами, такими редкими, такими возвышенными, что он казался мне существом единственным в своем роде, чуждым всякой суетности, всякой мелочности, которые находишь и в себе, и в других и осуждаешь снисходительно, а все же стремишься к более совершенному идеалу.

* * *

Солнечная, лучезарная погода торжествует в пасхальные дни 1906 года. Пьер и Мари проводят несколько дней на свежем воздухе, в тихом доме в Сен-Реми-ле-Шеврез. Они возвращаются к своим деревенским привычкам. Каждый вечер ходят за молоком на соседнюю ферму, и Пьер смеется, глядя на четырнадцатимесячную Еву, в то время как она, неуклюже шатаясь, упрямо топает по высохшим колеям дороги.

По воскресеньям, как только доносится далекий благовест, супруги отправляются на велосипедах в лес Порт-Рояля. Привозят оттуда ветки цветущей магнолии и букеты лютиков. На следующее утро Пьер, утомленный накануне, никуда не едет, а лежит, растянувшись на лугу. Нежаркое божественное солнце разгоняет мало-помалу туман, покрывающий долину. Ева пищит, сидя на одеяле, Ирен, размахивая зеленым сачком, охотится за бабочками и приветствует радостными криками свою редкую удачу. Ей жарко, она снимает вязаную фуфаечку, а Пьер и Мари, лежа на траве рядом, любуются грациозностью дочери, забавно одетой в девчачью рубашонку и в мальчиковые штанишки.

Под влиянием ли сегодняшнего утра или вчерашнего дня Пьер, умиротворенный прелестью и тишиной упоительного весеннего дня, смотрит на кувыркающихся по траве дочек, потом на неподвижно лежащую жену, гладит ее по щеке, по белокурым волосам и тихо говорит: "С тобой, Мари, жизнь хороша".

После полудня супруги гуляют в лесу, нося Еву по очереди на плечах. Они ищут то озеро с кувшинками, которыми любовались во времена больших прогулок в первые дни их союза. Озерцо высохло, кувшинки исчезли. Вокруг грязной впадины разросся жестким, колючим венком терновник, цветущий ярко-желтыми цветами. Рядом на обочине дороги супруги собирают фиалки и трепетные барвинки.

Быстро пообедав, Пьер садится на обратный поезд в Париж. Оставив семью в Сен-Реми, он едет с единственным спутником - букетом лютиков, который поставит в стеклянном стакане на свой письменный стол в домике на бульваре Келлермана.

Еще один солнечный день в деревне, и в среду вечером Мари привозит Ирен и Еву в Париж, оставляет их дома и идет в лабораторию к Пьеру. При входе в первую комнату лаборатории Мари видит, что Пьер стоит у окна и рассматривает какой-то аппарат. Он ждал ее. Пьер надевает пальто и шляпу, берет под руку жену и направляется в ресторан Фуайо, где по традиции в этот день бывает обед Физического общества. С собратьями по науке, с Анри Пуанкаре, своим соседом по столу, он беседует о тех проблемах, которыми занят в данное время: о дозировке эманации радия; о сеансах спиритизма, на которых недавно присутствовал; о воспитании девочек, высказывая на этот счет своеобразные теории и желание направить образование детей в сторону точных наук.

Погода изменилась. Нельзя поверить, что еще вчера лето казалось совсем близким. Холодно, дует резкий ветер, дождь хлещет по окнам. На мостовых мокро, грязно, скользко.

19 АПРЕЛЯ 1906 ГОДА

Этот четверг собирается быть угрюмым. Все время идет дождь, мрачно. Супругам Кюри нельзя избежать встреч с апрельским ливнем, углубиться в работу. Пьеру необходимо присутствовать на завтраке в Обществе профессоров факультета естествознания, потом идти править корректуру к своему издателю Готье-Виллару, затем побывать в институте. Мари надо сделать несколько концов по городу.

В утренней суете супруги едва успели повидаться. Пьер кричит из передней снизу на второй этаж, спрашивая Мари, пойдет ли она в лабораторию. Одевая второпях Ирен и Еву, Мари отвечает, что у нее, наверно, не будет времени, но слова ее теряются в общем шуме. Входная дверь хлопает. Пьер спешит и быстро уходит.

Пока Мари завтракает с дочерьми и доктором Кюри, Пьер дружески беседует с коллегами в Доме научных обществ на улице Дантона. Он любит эти мирные собрания, где говорят о Сорбонне, научных исследованиях, технике работы. Общий разговор касается несчастных случаев, возможных при лабораторных работах. Пьер тотчас предлагает свою помощь для выработки правил в целях устранения тех опасностей, каким подвергаются исследователи.