Наталья Велецкая - Символы славянского язычества

Что же касается младенцев, то здесь мы сталкиваемся с переосмысленным синтезом разновременных рудиментов ритуала проводов на «тот свет»: с трансформацией обычая зарывания в землю животного в засуху (или во избежание затяжных дождей), с одной стороны, и с переходом на младенцев ритуальных действ, происходивших с посланцами в божественный Космос, — с другой.

С подобного рода смешениями мы сталкиваемся в рудиментарных формах ритуала проводов на «тот свет» постоянно. Еще один пример — превращение такого элемента ритуала, как снабжение отправляемого на «тот свет» провиантом (горшком каши, караваем хлеба), в одаривание отправителей трансформированного обряда ритуальным печеньем в форме животных или птиц, а затем — просто предметами продовольствия для заключающего игровые действа пиршества. То же можно сказать о таких явлениях, как троицкое символическое оплакивание пучков травы или цветов или обыкновение ставить антропоморфное чучело в церковной ограде; как убиение и похороны лягушек, или убиение и вешание на деревья ужей в засуху. Все это — явления генетически одного порядка.

У русских ритуальные действа, связанные с переходным весенне-летнимпериодом, одним из важнейших моментов в кругообороте жизнедеятельности природы, обычно приурочивались к троицко-семицкой обрядности. В структуре их ритуал проводов на «тот свет» сыграл основополагающую роль {398} 398 См. соотв. раздел в главе о календарной обрядности в кн.: Языческая символика… . Чучело возле церкви в Троицын день — тот слабый отблеск прежнего сложного ритуала отправления вестника, в котором отразился знак человека возле святилища, замещенного церковью.

Оплакивание травы и цветов — рудимент, вобравший в себя синтез знаковых форм: ритуального убранства, ритуального причитания. Словом, в этом обычае восточных славян сохранилось гораздо меньше подробностей, чем у южных славян, где символика отправления посланника выражена более детально. Там пеперуда — додола предстает не только в виде куклы, но и в виде живых людей разного пола и возраста (в зависимости от сохранности архаического слоя в обрядности), в ритуальном убранстве гирляндами и венками из трав и цветов; ритуальные действа включают в себя похоронные причитания.

В убиении и похоронах лягушек (как и в бросании их в реку) мы видим еще один образец переосмысления ритуального действа вследствие утраты идеологической основы его и смещения причины и следствия. Представления о связи лягушек с небесной влагой, с регуляцией ее для правильной жизнедеятельности природы восходят к древним индоевропейцам и отразились в славянской фольклорной традиции {399} 399 См. I главу в кн.: Языческая символика… . По всей видимости, представления о связи лягушек с небесной влагой имеют реальную основу в поведении лягушек перед дождем, в их предчувствии дождя. Все это нашло яркое выражение в индийском «Гимне лягушкам» (Ригведа VII, 103):

Если учесть, что зерно и скот — источник благосостояния, становится понятным положение жабы как символа богатства в свите арийского пантеона. У славян следов прямого почитания лягушек проследить не удается, но косвенное и преломленное отражение эти древнеиндоевропейские представления нашли в великорусском поверье о том, что лягушки были когда-то, в незапамятные времена, людьми. Из всего этого становится ясной сущность похорон лягушек в засуху. Будучи знаком посланника в божественный Космос, они представляют собой аналог зарываемого в землю домашнего животного ради избавления от проливных дождей и наводнений у южных славян.

Что касается вешания на деревьях убитых ужей, то этот рудимент ритуала отправления посланника, хотя и принципиально аналогичный похоронам лягушек, содержит в себе более сложный синтез трансформированных наслоений и смещения понятий. То, что уж — символическая замена посланника человека, ясно из сопоставления с другими формами отправления вестника с просьбой ниспослать плодотворный дождь (или избавить от излишков воды). Соединение его с образом предка исходит из древнейших представлений о змее — мифическом предке-покровителе, наделяемом качествами культурного героя и регулятора небесных стихий на пользу людям; рудименты этих представлений прослеживаются в фольклорной традиции южных славян. Направленность действа в обожествленный Космос здесь ясно выражена деревом как основным элементом обрядности — оно выступает как символ мирового древа, соединяющего землю с небесами.

Югославянская фольклорная традиция сохранила архаические представления, из которых явствует связь змея с космическим «тем светом», с миром предков. Он предстает в облике крылатых антропоморфных существ, извергающих огонь, могущих превращаться в человека. Из сверхъестественных качеств его в данном случае важно выделить бессмертие, невидимость, золотые крылья. Из мест обитания: пребывание на «змеиной звезде» (ср. польское наименование его — planetnik), а на Земле — высокогорные леса, горы, пещеры, водоемы. В локальных вариантах Северо-Восточной Сербии змей принадлежит к кругу чистых сил, приближенных к богам и святым. Змея представляют добрым демоническим существом, вместе со святыми Ильей и Георгием побеждающим злых демонов. При этом особенно обращает на себя внимание мотив изгнания дракона, а также и нейтрализации губительных последствий их вредоносных действий: рассеивания градовых туч над хлебными полями.