Коллектив авторов - По следам древних культур

Теперь, через 50 лет, мы это замечание покойного историка можем полностью оценить. Как увидим ниже, действительно, если сейчас и можно говорить о среднеазиатском зороастризме, то с большими оговорками. До начала VII века в городах Согда большую роль играл буддизм, но уже в середине того же века мы видим буддизм в большом упадке, так что говорить в начале VIII века о нем как о крупкой культурной силе нельзя. Кроме зороастризма и буддизма, в Средней Азии (в первую очередь, в Согде) было распространено манихейство. Последнее, как и зороастризм, придерживалось дуалистического мировоззрения о борьбе двух начал — добра и зла, однако включало и некоторые элементы христианства. Характерной особенностью манихейства было запрещение пролития крови не только людей, но и животных. Основателем манихейства был Мани, не только известный вероучитель III века нашей эры, но и гениальный художник, с именем которого связываются успехи иранской и среднеазиатской живописи.

Манихейство было широко распространено в городах Средней Азии, и в частности в Согде, в среде ремесленников, особенно мастеров живописи, а также среди земледельческого населения. Однако, повидимому, в сельской среде под маской манихейцев скрывались маздакиты, боровшиеся против установления феодальной зависимости крестьян и проповедывавшие отнятие земель у землевладельческой знати и уравнение частной земельной собственности. Христианство в несторианском толке также имело в Средней Азии своих последователей, однако несториан было немного, и главным образом в среде иноземных купцов, преимущественно сирийцев.

Эти четыре религии — зороастризм в среднеазиатском варианте, манихейство, несторианетво и буддизм — не заполняли собой религиозных верований согдийцев. В стране было много местных культов, В городах были храмы идолов, храмы луны, духа неба, духа Дэси, храмы, посвященные отдельным светилам, храмы предков и т. д. Религиозная жизнь народов Средней Азии создавалась и протекала не изолированно, а во взаимодействии с Ираном и даже более западными областями Азии. Стоит всмотреться в согдийский, а также хорезмийский календарь и обратить внимание на названия дней недели и дней месяца.

А. А. Фрейман, лучший знаток согдийского языка, работающий над расшифровкой согдийских документов из замка на горе Муг, опубликовал интересный документ Диваштича, содержащий данные календарно астрономического характера. Согласно этому документу, мы имеем следующие названия дней недели у согдийцев: воскресенье «день Митры, Солнца», понедельник «день Луны», вторник «день Варахрана, Марса», среда «день Меркурия», четверг «день Ормузда», пятница «день Анахиты, Венеры», названия субботы в документе нет, но А. А. Фрейман считает, что это «день Сатурна», как и у персов в Иране. Интересно, что с планетами и местными божествами, мужскими и женскими, связаны и дни месяца. Конечно, названия дней недели и месяца в согдийском календаре отражают в VII–VIII веках далёкое прошлое, уже пройденный согдийцами этап их истории, однако это прошлое жило в Согде не только в языческой среде, но и в среде зороастрийской, манихейской, буддийской и несторианской.

Если взять историю Согда, Бухары и других мест Средней Азии, то можно заметить небезынтересный для нас факт, что на месте храмов, посвящённых светилам, например на месте храма Луны («Мох») [28] «Мох» по-согдийски и таджикски «луна». впоследствии возникли храмы огня. Об этих храмах нельзя не сказать хотя бы несколько слов. Ранние арабские историки ал-Мадаини, ал-Балазури, писавшие о завоевании арабами Средней Азии, говоря о языческих храмах, часто отмечают храмы огня. В научной литературе по истории Средней Азии эти храмы огня и трактуются обыкновенно, как храмы зороастрийцев.

Среди среднеазиатских местных культов необходимо также отметить культ умирающих и воскресающих сил природы в образе Сиявуша, которого, по словам С. П. Толстова, можно поставить как среднеазиатскую параллель культам Озириса, Аттиса и Адониса. Культ Сиявуша распространён был больше всего в Хорезме, Бухаре, Согде и, повидимому, в северной Бактрии, т. е. в южном Таджикистане. Представления о Сиявуше в народном сознании пережили большую эволюцию. В начале XI века, когда закончена была знаменитая эпическая поэма Фердоуси «Шах-намэ», Сиявуш — одно из действующих лиц поэмы — выступает уже в образе человека-героя, хотя и отражает в себе не умершие ещё черты божества. На более ранней ступени развития культурной жизни народов Средней Азии Сиявуш был богом, который олицетворял в себе силы ежегодно умирающей и воскресающей природы. Образ Сиявуша прочно связан с Согдом; не случайно и Фердоуси и автор «Истории Бухары» Нершахи, писавший в X веке, связывают его (Сиявуша) в Средней Азии с Согдом и Бухарой. Согласно Нершахи жители Бухары даже в X веке, т. е. уже спустя несколько веков после победы ислама, в день нового года, который у них совпадал с приходом весны, приносили Сиявушу в жертву петуха и пели скорбные песни в связи с воспоминанием об его убиении. Если в X веке, при исламе, память о культе Сиявуша была так сильна, то что же сказать о VII–VIII веках, в доисламское время? Культ Сиявуша, повидимому, был распространён среди местных зороастрийцев и манихеян, не говоря о последователях местных языческих культов, которые существовали не только обособленно, но и в качестве пережитков у среднеазиатских зороастрийцев и манихеян. О культе воскресающих и умирающих сил природы в Самарканде и других местах Согда рассказывает и китайская летопись, приводящая свидетельство китайца Вей-цзе, посетившего в VII веке Самарканд.

По словам Вей-цзе, у жителей Самарканда распространён культ небесного отрока, который умер в седьмой месяц, причём тело его было утеряно. Поэтому всякий раз, когда приходит этот месяц, служители культа надевают чёрные одежды и с причитаниями и слезами, ударяя себя в грудь, босиком, в числе от трёхсот до пятисот человек, мужчины и женщины, разбегаются в разные стороны в поисках тела умершего.

Не подлежит сомнению, что здесь мы имеем китайский рассказ о культе умирающих и воскресающих сил природы, олицетворённых в образе Сиявуша. В связи с этим культом в Согде, в частности в Самарканде, строились специальные «храмы предков», куда в особые дни съезжались согдийские владетели, о чем также упоминают китайские хроники. По словам величайшего ученого Средней Азии, хорезмийца Бируни, жившего в XI веке, согдийцы в доисламское время в месяц хшум оплакивали своих покойников, в том числе и далёких предков, рыдали над ними и даже надрезывали себе лица, а также ставили для них питьё и пищу.

Всего изложенного достаточно, чтобы правильно истолковать стенные росписи не только на южной стене центрального зала в здании II, но и стенные росписи в здании I. Нам представляется, что «сцена оплакивания», изображённая на южной стене главного зала, имеет прямое отношение к Сиявушу, который и был олицетворением умирающих и воскресающих сил природы. Вот почему его оплакивают не только люди, но даже местные согдийские божества, женские и мужские. Небезынтересно отметить, что в составе оплакивающих «небесного отрока» были не только согдийцы, но и тюрки, судя по шапкам-малахаям — тюрки-кочевники. Их совместное участие в культе показывает, что тюрки принимали активное участие в культурной жизни Согда. Будучи кочевниками, они, однако, настолько сблизились с согдийским земледельческим населением, что наиболее распространённые культы последнего (общие зороастрийцам и манихейцам) вошли и в сознание тюрков-кочевников. Нужно ли особо подчёркивать, как важен этот факт для понимания истории культурной жизни не только таджиков, но и узбеков.