Флетчер Прэтт - Битвы, изменившие историю

К концу 1569 года восемьдесят четыре корабля были готовы к отплытию; ни одна церковь или монастырь на побережье не были в безопасности от них. Вильгельм Оранский пытался держать их в разумных рамках, дал им устав и назначил адмирала, но с таким же успехом можно было пытаться обуздать носорога. Главными вождями морских гезов были Гийом де Блуа, адмирал Треслонг и Гийом де ла Марк, потомок знаменитого «дикого вепря Арденн», очень похожий на своего предка. Ни одно событие на «испанском море» не обходилось без участия морских гезов. Над ними не было никакой гражданской власти, их воодушевляла свирепая ненависть. Многих из них палачи инквизиции лишили ушей и ноздрей или изувечили иным образом, и теперь они получили шанс поквитаться за все. Священников, монахинь и католических судей гезы обычно мучили до смерти, во всеуслышание заявляя, что относят это на счет Альбы.

История не сообщает, что думал об этом сам герцог. Вероятно, он считал морских гезов бандитами, с которыми со временем можно будет справиться обычным способом: отрезать их от баз. В данном случае эта задача требовала дипломатических усилий. Королева Елизавета Английская, как можно было ожидать, позволяла гезам пользоваться английскими гаванями для пополнения запасов продовольствия и торговли награбленным, но ей не хотелось слишком раздражать Филиппа Испанского. Когда из Мадрида начали поступать резкие протесты, она официально объявила, что закрывает свои порты для морских разбойников.

Это было в начале 1572 года. Немецкие порты находились далековато и представляли собой не очень хорошие рынки для сбыта. Возможно, что дискуссии между гезами о том, что делать, были в самом разгаре, когда 1 апреля поднялся несезонный западный ветер и занес двадцать восемь их кораблей под предводительством Треслонга в эстуарий Шельды. Они стали на якорь недалеко от Брилла на острове Вальхерен, и горожане сообщили им, что гарнизон испанцев ушел в Утрехт, чтобы обеспечить выполнение эдикта о государственной измене.

Треслонг решил занять город, гезы подожгли северные ворота и прорвались в них, пользуясь мачтой как тараном. К католическим церквам и прочим религиозным заведениям они отнеслись как обычно, но жителей не обижали. Затем они собрались оставить город, но Треслонгу пришло в голову, что здесь решение проблемы порта. Вместо того чтобы уйти из города, он спустил на берег несколько пушек и поднял флаг принца Оранского.

Известие об этой безумной выходке вызвало цепную реакцию. Жан де Анен-Льетар, граф Боссю, губернатор Голландской провинции, привел значительные силы, чтобы вернуть город. В Брилле находилось не более трехсот гезов, но горожане помогли им обороняться. Кто-то открыл шлюз, и испанцев снесло на плотину, где их расстреляли с кораблей. Большинство баркасов, на которых они прибыли к городу, были захвачены. Боссю еле унес ноги; его силы были полностью разбиты.

Услышав об этом, Вильгельм Оранский сначала отнесся ко всему как к очередной эскападе неуправляемых морских гезов. Но лед был расколот; оказалось, что есть одна вещь, с которой не могут справиться терциарии, — вода. Против испанского гарнизона поднялось гражданское наводнение, морские гезы прислали подмогу, и главного инженера Альбы, поспешившего укреплять цитадель, повесили на ее воротах. Весь остров Вальхерен, кроме Миддельбурга, перешел в руки бунтовщиков, а с Вальхерена движение распространилось на Большую землю. Повсюду в Зеландии, Голландии, Гельдерне, Оверейсселе, Утрехте и Фрисландии взвивался флаг Оранского; среди этих провинций только в Амстердаме и нескольких мелких городах не удалось уничтожить испанцев, и они остались на стороне короля. К этому моменту Людовик Нассауский собрал во Франции армию, которая вторглась в Нидерланды и взяла Монс. Это событие подняло дух повстанцев, подарив им одну из величайших военных песен в истории: «Вильгельмус ван Нассаувен», которая по-прежнему является государственным гимном Голландии. На волне возбуждения от сторонников принца полились деньги, позволившие Вильгельму нанять армию и перейти немецкую границу.

Любое народное восстание вначале несется стремительным потоком, но если оно не сметает на своем пути верховную власть, как Французская революция, то на смену ему приходит период, когда напряжение воюющих сторон спадает и борьбу продолжают истинные силы. В нидерландском восстании Альба потерял небольшой контингент людей и не был разгромлен. После первого натиска в ситуации проявились контрреволюционные элементы. Один из них не выходил на поверхность, но начал влиять на характер борьбы. Восстание по сути было религиозным и экономическим, и бюргеры больше всего хотели, чтобы их оставили в покое и дали заниматься коммерцией по своему усмотрению. Они не спешили встать под флаг повстанцев и не спешили давать им деньги; им попросту нужно было избавиться от испанских налогов.

Следующий происпанский фактор оказался случайным; уже после того, как Людовик Нассауский взял Монс, во Франции произошла Варфоломеевская ночь, отрезавшая его от поддержки французских гугенотов, которые планировали присоединиться к нему с 12 тысячами человек. Альба увидел в этом благоприятный момент и воспользовался им, согнав отовсюду войска на осаду города.

За третий фактор влияния отвечают люди Вильгельма Оранского. Он начал войну осад и даже взял несколько городов — Рермонд, Тирлемонт, Малинес, Уденарде, но везде его наемники из немецких протестантов грабили церкви и дурно обращались с духовными лицами, несмотря на усилия принца по обеспечению веротерпимости. Южные Нидерланды, которые он выбрал ареной действия, имели большие экономические и политические претензии к испанскому правлению, но в основном оставались католическими: насильственное обращение в иную конфессию было не более приемлемо для католиков, чем для протестантов. Вдруг оказалось, что к Вильгельму относятся как к врагу; Лувен закрыл перед ним свои ворота, да и Брюссель не поддержал его. Брюссельцы даже участвовали в обороне города вместе с немногочисленным гарнизоном. Нидерланды (нижние земли) начали окончательно разделяться вдоль границ языка и религии.

Тем не менее Вильгельм торопился в Монс. Альба не сделал попытки вступить с ним в сражение, хотя его армия могла уничтожить Оранского. Он чувствовал структурный недостаток наемной силы, лежавший в сфере финансов, и не собирался тратить свои людские ресурсы на то, что рано или поздно произойдет само собой. Однако он содействовал естественным причинам. Ночью И сентября 1572 года Вильгельм Оранский разбил лагерь у деревни Хармигнис недалеко от Монса. Под покровом темноты шестьсот испанских солдат под началом Хулиана Ромеро, надев белые рубахи поверх доспехов, чтобы не перепутать друг друга с врагами, проникли в лагерь и чуть не взяли в плен принца, убив восемьсот человек из его воинства.