Георгий Листвин - Хроника Сибирского Ледяного похода белых армий адмирала Колчака в Красноярском и Канском уездах Енисейской губернии

Вполне естественно, что местные крестьяне стремились скрыть от проходящих белых армий запасы продовольствия, скот, тёплую одежду и обувь, надёжно спрятать на дальних таёжных заимках лошадей, фураж и сани. Как свидетельствуют сами старожилы, именно это обстоятельство, а не идейные разногласия по поводу сочувствия-несочувствия красным или советской власти (а в то время это ещё далеко не одно и то же, что большевикам), или белому движению было главной причиной конфликтов, возникавших между отступающими белыми и сибирскими крестьянами.

Особенно негативно на военные реквизиции реагировали крестьяне-переселенцы, имевшие неустойчивые в экономическом отношении хозяйства. Именно территории с преобладанием переселенческого населения стали очагами партизанской борьбы против белых.

При этом политическая окраска крестьян-повстанцев в основном была зелёной, но под воздействием внешней политической среды она приобретала красный и даже белый цвет. Большое влияние на крестьян оказывала умело проводимая пропаганда красных.

Поручик Варженский:

«Местное население, распропагандированное большевиками, относилось к нам враждебно. Питание и фураж достать было почти невозможно. Эпидемия тифа не прекращалась. Деревни, которые попадались нам на пути, порою бывали совершенно пусты и представляли из себя до ужаса неприятную картину.

Жители, напуганные распространяемыми ложными слухами о наших зверствах скачущими впереди нас большевистскими пропагандистами, в страхе убегали в лесистые горы, где и оставались, пока мы не покидали их насиженных гнёзд. В таких посёлках мы находили только больных стариков, не имеющих сил уйти в горы, и бездомных или забытых собак, которые, поджимая хвосты, боязливо и виновато жались к пустым хатам, даже не тявкая.

Бывали случаи, что жители, покидая деревню, оставляли специально для нас у общественной избы собранные продукты питания и фураж, как бы положенную дань, желая задобрить нашу „алчность“ и этим избежать неминуемого, по их мнению, разгрома родного гнезда.

Красные партизаны также не дремали».

В данных условиях прокормить армии, собранные в единый кулак под единым командованием, обеспечить расквартирование войск на ночлег, лошадей необходимым количеством фуража, да и саму перемену лошадей, было практически невозможно.

С точки зрения тактики, разделение сил для движения отдельными колоннами по разным путям следования было вполне оправдано. А в условиях отсутствия связи командиры подразделений не всегда могли поставить главнокомандующего в известность о том или ином принятом решении.

Не все подразделения, находившиеся в с. Есаульском, двинулись на север по Енисею вслед за основными силами армий. Поскольку красные были заняты грабежом брошенных белыми эшелонов и обозов, часть белых решила на свой страх и риск прорываться на восток по Сибирскому тракту. Небольшие разрозненные отряды двинулись на Сибирский тракт к станции Батой (современное с. Вознесенка). Часть этих отрядов была задержана отрядом красных, посланным из Красноярска в с. Вознесенку, другая смогла пробиться и устремилась по Сибирскому тракту вслед за колонной генерала Вержбицкого, прошедшей здесь 6 января.

Генерал-лейтенант К. В. Сахаров, командовавший небольшим отрядом численностью немногим более 1 тыс. человек, также принял решение двигаться из Есаульского на восток. План Сахарова состоял в том, чтобы выйти на Сибирский тракт не у ближайшей к Красноярску станции Батой, но скрытно, используя русло реки Есауловки, выйти к месту пересечения реки с трактом, а далее действовать по обстоятельствам.

Генерал-лейтенант Сахаров так описал рождественский марш-бросок своего отряда:

«…Проводники из местных крестьян обещали провести нас кратчайшим путём, в обход занятых красными деревень, и скоро весь отряд вытянулся по зимней просёлочной дороге. Времени терять было нельзя, поэтому пошли почти без привалов, со скоростью, какую допускали наши не вполне отдохнувшие кони.

Небольшой отряд, состоявший на одну треть из конницы и на две трети из пехоты и пулемётчиков на санях, бодро продвигался вперёд. Настроение было такое же, вероятно, какое бывает у людей, только что спасшихся от кораблекрушения…

Дорога шла по реке Есауловке, горный поток, бегущий между отвесных скал. Гигантскими стенами возвышаются они, то голые и гладкие, точно отшлифованные, то отходящие уступами вглубь и покрытые столетним лесом. Кедры, пихты, лиственницы и сосны громоздятся в полном беспорядке, окружённые густой девственной зарослью. Стремнина горной речонки до того быстра, что местами не замерзает даже в самые трескучие морозы; сани проваливались и скрипели полозьями по каменному дну. Изредка дорога уходила на берег, на узкую полоску его, под самые скалы. Часа через три попалось небольшое жильё сибирской семьи лесного промышленника, охотника. От двора отходила в лес небольшая, слабо наезженная просёлочная дорога в соседнее село [Вознесенку]. Вышел из избушки лесовик… Лесовик объяснил, что рано утром он вернулся из села, куда с вечера прибыла банда красных, человек в триста. Ждали ещё.

Выслав на село, занятое большевиками, боковой авангард [здесь — боевое походное охранение] от конных егерей, отряд продолжал движение по реке. Горы и лесная чаща ещё более дикие, путь ещё труднее. В одном месте скалы сошлись вплотную: чтобы выйти на дорогу, пришлось свернуть в лес и пробираться между гигантскими деревьями. Вдруг новое препятствие — обрыв в несколько десятков саженей перед выходом снова в ущелье реки. Остановка, долгий затор и осторожный спуск саней, поодиночке, на руках.

В это время со стороны бокового авангарда послышалась, такая привычная за последние годы, дробь ружейных выстрелов. Несколько пулемётных строчек. Выслали подкрепление и дозор на карьере [здесь — карьером] узнать, в чём дело. Оказалось, что по дороге из села наступала колонна красных, которая после короткого боя с нашим авангардом отступила. Стрельба прекратилась, смолкли выстрелы, будившие эхо векового сибирского леса.

Короткий декабрьский день кончался; быстро катилось по синему небу небольшое красное солнце, а с другой стороны, из-за гор, между кедрами поднималась чистая серебряная луна. Ещё прекраснее и сказочнее стала дикая природа — высокие, громоздящиеся друг на друга, как замки великанов, горы, тёмные глубокие ущелья и зубчатые стены лесов.

Зажглись на небе рождественские звёзды. Отряд наш шёл уже более десяти часов. Без остановок, без отдыха, без пищи. Наконец, только к полночи, горы стали уходить в сторону, дорога делалась легче, мы приближались к тракту».