Сергей Цветков - Узники Тауэра

В королевском приказе, оглашенном Сесилем, содержались шестнадцать вопросов, на которые надлежало получить ответ у арестованного. Все они были по порядку предложены узнику, а его ответы аккуратно записаны. Его зовут Джонсоном; он родился в Нидерландах; отца его звали Томасом, а мать – Юдифью; ему тридцать восемь лет от роду; он жил в Йоркшире, Кембридже и в других местах; у него была ферма, приносившая тридцать фунтов в год; раны на его груди происходят от болезни; он ни у кого не служил, кроме Перси; его господин снял дом, возле которого его арестовали, прошлым летом, а он носил туда порох; по-французски он научился говорить в Англии, а усовершенствовался за границей; письмо, найденное при нем, писано одной благородной дамой во Фландрии, она называет его Фоксом, потому что он сам так ей представился; он воспитан в католической вере, а не новообращенный католик и т. д. Большинство этих ответов были ложью.

На другой день ему пригрозили пыткой, и он сделался правдивей, но только в том, что касалось лично его. Лорды выяснили, что его зовут Гвидо Фокс. Он родился в Йорке; отец оставил ему небольшое поместье, которое он прожил несколько лет назад. Он поступил к Перси под именем Джонсона, дал клятву на Часослове не выдавать товарищей и после клятвы принял святое причастие. Прочие заговорщики также связаны клятвой. Теперь он сожалеет о своем намерении, ибо видит, что Бог был против смерти короля.

Его подвергли пытке. Фокс храбрился, но не прошло и получаса, как секретари записали его первые показания. Он открыл, что заговор носил религиозный характер, описал подробно, как подводилась мина; затем он сделал более важные признания – назвал имена и адреса. Когда ему дали подписать протокол, он взял перо, но дрожавшая рука отказалась повиноваться ему. Он только с трудом вывел: «Гвидо».

Начались аресты, постепенно прояснявшие картину заговора. И вот что следователям удалось вырвать жестокими пытками из уст арестованных.

Заговорщики начали действовать в последние месяцы царствования Елизаветы. Заговор возглавлял Генри Гарнет, префект английских иезуитов. Его подчиненные не находили нужным скрывать, что отец Гарнет весьма неравнодушен к женщинам и вину. Он был хорошим лингвистом, искусным богословом, но, прежде всего, английская жизнь сделала его великолепным артистом и конспиратором. Этот дородный, почти квадратный человек средних лет, с испитым лицом был известен под несколькими именами: во Фландрии он был отцом Грином, отцом Вэйтли и отцом Робертсом, в Англии – отцом Гарнетом, отцом Дарси, мистером Фармером и мистером Мизом. У него было столько же жилищ, сколько имен. Большую часть жизни он скрывался от королевских шпионов, менял маски и одежду. Сегодня он был богатым торговцем из Сити, завтра бедным солдатом, возвратившимся из похода, послезавтра кабацким завсегдатаем или пастором, преданным ее величеству королеве. Поэтому, хотя он и часто находился в подпитии, нельзя верить утверждению его врагов, что он никогда не бывал трезв.

Осторожный отец Гарнет предпочитал оставаться в тени. Непосредственное руководство заговором осуществлял Роберт Кэтсби – еще молодой джентльмен, красивый, высокого роста и хорошего воспитания. Он был вдовцом, давно интриговал против Елизаветы, так же, как и отец Гарнет, благодаря конспирации и переодеваниям прожил много жизней и в свои тридцать лет душой был разочарованный старик. В этом деле его, скорее всего, привлекали сильные ощущения. Помощником Кэтсби был католический фанатик Томас Уинтер.

Когда Яков I начал преследовать католиков, Рим отказался от идеи католического восстания, но Мадрид продолжал горячо отстаивать ее. Однако у Филиппа III не было ни флота, ни достаточной армии, чтобы поддержать заговорщиков. Что было делать в таких обстоятельствах? Заговорщики решили: надо убить короля. Для этого не требовалось иностранной помощи. Они вспомнили способ, при помощи которого мать Якова, Мария Стюарт, убрала его отца, лорда Дарнлея. Правда, здание палаты лордов было побольше Кирк-о'Филда. Но что с того? Босуэл употребил в дело двенадцать мешков с порохом, отчего им не заложить сто? Порох в то время был дешев, закладка мин считалась обычной военной практикой, и многие, даже не военные люди, были довольно близко знакомы с саперным ремеслом. С технической точки зрения такой способ устранения Якова был вполне приемлем. Все заговорщики некогда послужили солдатами (один из них, Джек Райт, даже считался лучшим бойцом на саблях своего времени). Кэтсби вызвал Томаса Уинтера и посвятил его в свой план.

– Это бьет в корень зла, – заметил Уинтер, – но если взрыв нам не удастся?

– Подрыв не может не удаться, если мы найдем человека, умеющего подводить мины, – ответил Кэтсби. При этом он упомянул имя Фокса, одного из заговорщиков. Фокс согласился, ему выправили паспорт на имя Джона Джонсона, и он принялся за дело.

На Парламентской площади, начинавшейся от пристани, стоял небольшой каменный флигель, который примыкал к покоям принца Уэльского, составлявшим часть палаты лордов, где находилось тронное место короля. Из подвалов этого флигеля заговорщики и решили подвести мину под своды палаты лордов.

Но как было завладеть этим зданием? Оно принадлежало казне и находилось в аренде у сэра Джона Уиньярда, одного из королевских телохранителей, который в свою очередь сдавал его внаем антиквару Генри Ферерсу. Этот человек был соседом одного из поместий Кэтсби, но как многие католики старой школы он ненавидел иезуитов, а Кэтсби был слишком хорошо известен именно как их способнейший ученик. Нечего было и думать посвящать антиквара в планы заговорщиков. Чтобы уговорить Ферерса сдать дом внаем, следовало найти человека с незапятнанной репутацией.

У Джека Райта был зять Томас Перси, показавшийся Кэтсби именно тем человеком, который, не вызывая подозрений, может нанять флигель. Перси был знатный джентльмен, королевский телохранитель на пенсии, веселый малый, тративший деньги и здоровье в чипсайдских тавернах. И вот изнуренный излишествами сорокапятилетний гуляка был найден иезуитами в домах разврата и доведен ими до осознания греховности своей нечестивой жизни. Отныне его радость состояла не в бутылке и ласках продажных красавиц, а в ежедневном умерщвлении плоти. Перси имел зубок на короля, который, по его мнению, выбросил его на свалку.

Подготовленный иезуитами Перси был приведен в дом Кэтсби. Начался осторожный разговор о том о сем.

– Ну, господа, – сказал Перси, – неужели мы будем только говорить и никогда не начнем действовать?

Тогда Кэтсби подвел его к окну, указал на видневшееся вдали здание палаты лордов и посвятил в заговор. Перси, не долго думая, дал свое согласие. Затем все заговорщики пошли на квартиру Фокса, находившуюся в глухом переулке у церкви святого Климента. Верхняя комната в его доме была превращена иезуитами в часовню, и там-то Кэтсби, Уинтер, Фокс, Перси и Райт дали клятву верности друг другу и общему делу на Часослове и приняли причастие из рук отца Джерарда.