Питер Хухтхаузен - Кубинский кризис. Хроника подводной войны

Рыбалко застыл в молчании, быстро обдумывал ситуацию. Он понимал, что условия, при которых возможно применение оружия, виртуально дают его командирам персональное право начать ядерную войну с Соединенными Штатами. Это было невероятным, и он не поверил своим ушам. Горшков вернул его в реальность.

— Вы свободны, адмирал. — Горшков, явно нарушая военный этикет, выпроваживал младшего по званию адмирала из кабинета министра, не удосужившись даже взглянуть на хозяина кабинета.

Покрасневший маршал покосился на склочного адмирала флота, который стоял, широко расставив ноги, как будто готовясь драться с министром на кулаках. Малиновский сделал глубокий вдох, сдерживая себя. Он не был готов к перепалке с настырным адмиралом флота; ему надо было подготовиться к дневному заседанию Политбюро, и еще требовалось время для проработки вариантов предполагаемых условий применения оружия генералом Плиевым, командующим советскими сухопутными и ракетными войсками, уже прибывшим в Гавану в рамках начальной стадии операции «Анадырь». Напряжение нарастало, и ему на самом деле было нужно время. В целом он представлял, что вскоре страна может оказаться в состоянии реальной войны с Соединенными Штатами, и он понимал, что войска удручающе не готовы к ней. Кто, кроме него, догадывался о том, что все будет зависеть от его способности поразить Политбюро и украинского фермера Хрущева, ставшего первым лицом страны, безупречным строевым шагом?

Министр неожиданно поправил свой мундир и с натянутой улыбкой произнес: «С богом», что было старинным русским прощанием и разрешением адмиралам покинуть кабинет.

Когда адмиралы вышли и дверь кабинета захлопнулась за ними, маршал повернулся, подошел к окну и посмотрел в него. Навалилась неожиданная тишина, он полез во внутренний карман кителя и достал сигарету. За крышами домов просматривался далекий Арбат, и он видел, как растут повседневные людские толпы. Он представил свою Машу там, в толпе, разыскивающую лимоны. Он стукнул сигаретой по зажигалке и закурил, наблюдая за своим отражением и огоньком зажигалки в окне. Полковник, его порученец, появился незаметно, подошел к маршалу и молча посмотрел в окно. Как бы невзначай, он слегка коснулся плечом маршала и сказал:

— Мне тоже не нравится этот адмирал флота, — и, словно читая мысли министра, добавил: — Не верю я в его подводные лодки.

Маршал никак не прореагировал на его замечание и продолжал смотреть в окно на очереди горожан, толкущихся перед дверями магазинов и у лотков, которые продавали всякую всячину прямо под открытым небом.

В маленькой спальне гостиничного номера адмирал Рыбалко наблюдал за тем, как его жена Лида заканчивает перепаковывать его старый кожаный чемодан. Она всегда так делала, обычно после того, как нужные вещи уже были уложены в чемодан им самим. Лида заново перебирала весь чемодан и так умело укладывала те же вещи, что они занимали вдвое меньше места. Рыбалко подумал о том, как ей достается сейчас в Москве, во время экономической неразберихи. Но Лида никогда не падала духом, словно все происходящее было частью какой-то игры.

— Готов? — улыбнулась Лида и потянула чемодан в прихожую, сняла там с вешалки тяжелую черную шинель мужа и стала счищать с нее воображаемые пылинки.

— Лида, не надо, — Леонид взял ее за плечи и обнял вместе с шинелью, — мы ведь расстаемся ненадолго. — Она посмотрела на него и улыбнулась, стараясь не казаться грустной. — Вот и машина. — Адмирал отошел от окна и помог жене надеть ее тяжелое пальто. Они вместе вышли из квартиры и направились к лифту.

Выйдя из дома, они прошли к машине, подгоняемые порывами ветра.

— Нам надо быть в аэропорту Внуково до полудня.

Рыбалко произнес эти слова своим обычным тоном, но таким тоном старшие, как правило, не разговаривают с водителем. Рыбалко был известен своими мягкими внешними манерами в отношении подчиненных, но все, кто был знаком с ним, знали о его жесткой реакции на малейшее нарушение дисциплины или отход от установленных правил. Он был адмиралом, которого немного побаивались и глубоко уважали.

Выйдя из машины во Внуково, Рыбалко вместе с Лидой направился к поджидавшему его самолету. Он сразу же заметил подполковника морской пехоты, стоявшего у трапа, ведущего внутрь бело-голубого «Ту-104», предназначенного для перевозки высокопоставленных пассажиров. На маленькой платформе в нижней части трапа стояли двое старших офицеров из координационного отдела Министерства обороны — его бывший заместитель, контр-адмирал Хужаков, и полковник Геннадий Тихомиров, мрачный предсказатель, прослуживший в Разведуправлении непрерывно почти двадцать лет. Лидия шла рядом с мужем, молча держа его под руку; несмотря на скорое расставание, она выглядела нарядной и свежей. Ей доводилось не только провожать мужа в служебные командировки, но и посчастливилось сопровождать его к большинству новых мест службы; там, в последовавших одно за другим трех береговых местах службы, она стала центром бурной общественной жизни. Нынешний отъезд все же чем-то отличался от прежних…

В их совместной жизни были взлеты и падения, но Лидия радовалась любой возможности быть с ним рядом, а не отсиживаться дома, как делали многие жены во время долгих отлучек морских офицеров, их мужей. Она гордилась быстрым служебным ростом мужа. Лидия была не просто хорошей женой моряка, она была его партнером и спутником, и он ценил и любил ее гораздо сильнее, чем казалось со стороны.

Рыбалко за руку поздоровался со всеми офицерами и поприветствовал своего бывшего адъютанта.

— Спасибо, что пришел меня проводить, Володя. Как Ирина?

— Спасибо, товарищ адмирал, она передает вам привет. Но я не провожаю вас, а сопровождаю в Североморск, Я останусь там, а вы, после совещания, уедете в Полярный. Сам адмирал флота попросил меня проинструктировать вас по дороге. Тут для вас много нового, — и он указал на разбухший портфель, стоявший у его ног.

Адмирал поцеловал Лиду, потом козырнул группе провожающих и стал подниматься по трапу. Его адъютант, капитан второго ранга Владимир Попов, шагал следом с портфелем. Рыбалко на минуту остановился, чтобы помахать рукой — подлаживаясь под популярную среди высокопоставленных российских чиновников традицию. Он подмигнул Лиде, махнул поднятой вверх ладонью и скрылся внутри самолета. Глядя в иллюминатор со своего кресла высокопоставленного пассажира, он видел, как Лида, стоявшая позади остальных, машет ему ладонью в ответ.

Самолет стал набирать высоту, и Рыбалко наклонился, разглядывая Москву, которая исчезала внизу под желтой пеленой. Он увидел прекрасные луковки старой церкви в Филях, северо-западном пригороде столицы. Золото церковных куполов мерцало в лучах послеполуденного солнца. Сощурившись от блеска, он наблюдал, как луковки тают в дымке.