Эдуард Кондратов - Птица войны

Артиллерийский обстрел деревни продолжался недолго. Выпустив десятка полтора осколочных трубок, гаубица замолчала, прекратили метать ядра по палисадам и обе пушки. Наступила тишина, которую нарушало только резкое щелканье английских пуль по жердям частокола да их комариное пение над головами.

Прижавшись подбородком к нижнему краю бойницы, вырезанной в частоколе, Генри всматривался в позиции англичан. Ему чудилось, что среди стрелков началось движение. Как и все воины, занятые в обороне па, он заметил подошедшее подкрепление и догадывался, что прекращение бомбардировки и оживление в лагере англичан каким-то образом связано с приходом ваикато. По-видимому, заключил Генри, до сих пор англичане выжидали. Теперь надо ждать от них самых энергичных действий.

Он не ошибся. Очень скоро артиллерия противника не только возобновила, но и усилила огонь. Сейчас ядрами стреляли все три орудия, и цель у них была одна: крепостная стена. Опять затрещал и затрясся частокол, замелькали в воздухе обломки жердей, поднялись фонтанчики пыли и каменных брызг. Артиллеристы вели обстрел торопливо, будто стремясь побыстрее исчерпать запасы чугунных шаров. Впервые за весь день Генри стало не по себе: сейчас он каждую секунду ожидал рокового попадания, после которого навсегда исчезнут разногласия между Генри Гривсом и тохунгой Хенаре.

- Они идут на нас! - в сильном волнении выкрикнул рябой воин, хватая с настила ружье, и Генри увидел то, что мгновением раньше разглядел более зоркий нгати: над каменным завалом взвился английский флаг. Солдаты выскакивали из укрытий и, не останавливаясь, продвигались вверх по склону к полуразрушенному участку палисада. Левее, ярдах в пятидесяти от них, к стенам па широким фронтом приближалось многолюдное маорийское войско.

Не ожидая команды, нгати открыли беспорядочную стрельбу. Не выдержал и Генри: почти не целясь, он посылал пулю за пулей и палил так до тех пор, пока не почувствовал резкий толчок в плечо.

Он испуганно оглянулся. В шаге от него стоял Раупаха. В руках он держал таиаху - оружие, похожее на маленькую саблю на длинной рукоятке. Глаза Раупахи были сощурены.

- Что? Что такое? - воскликнул Генри.

Вождь усмехнулся.

- Ты хитрый, пакеха, - холодно сказал он и, не кланяясь пулям, прошел по настилу дальше.

Генри проводил его недоумевающим взглядом и опять прильнул к бойнице. Но когда он снова вскинул ружье, его обожгла догадка: Раупаха убежден, что он намеренно стреляет мимо. Вот почему он так понимающе усмехался.

От обиды и злости у Генри чуть не выступили слезы. Мало того, что он в открытую воюет с людьми своей нации, что он рискует жизнью ради несчастных огородов... Все равно он чужой... Эти подозрения... Да пошли они все к дьяволу!..

Он бросил ружье и уткнулся лицом в пахнущие порохом руки.

- Друг, ты ранен? - прозвучал над ухом взволнованный голос.

Генри поднял голову. Рябой сосед смотрел на него с искренним участием и, похоже, намеревался оказать ему помощь.

- Нет, нет, друг, - ответил Генри. Ему стало стыдно за себя. Нервная мисс! Пора бы уже и привыкнуть к Раупахе.

Он снова взялся за ружье. Конечно, наобум стрелять не следует. Надо выбрать цель, подвести под нее мушку и затем... Затем Джон или Том упадет, обливаясь кровью, на землю. Он будет умирать, проклиная неведомого дикаря, и никогда не узнает, что его убийцей был такой же, как он, английский парень, его сверстник и возможный товарищ. Об этом будет знать и помнить Генри Гривс, взявший его на прицел.

Эти мысли в одно мгновение пронеслись в голове Генри. Но стоило ему приникнуть к бойнице и поднять ствол на уровень глаз, не оказалось ни Джонов, ни Томов, а были только игрушечные фигурки с ружьями наперевес. Фигурки двигались, ложились, перебегали, стреляли, но совсем не казались Генри живыми людьми, стрелять в которых он не должен и не смеет. Ему вдруг вспомнился тир в Манчестере, куда его затащили однажды приятели. Там тоже двигались и подергивались маленькие фигурки, и попадать в них было весело и приятно. Теперь они не из жести, а из плоти и крови, но сознание Генри спокойно отмечало эту разницу. И когда Генри Гривс увидел, как после его выстрела один из игрушечных человечков споткнулся и, выронив ружье, боком повалился на камни, в нем шевельнулось знакомое чувство удовлетворения, и только.

Атака тем временем вступила в новую стадию: около полусотни солдат приблизились к переднему палисаду. До изрешеченного ядрами частокола оставалось не больше сорока шагов, но они-то и были наиболее опасными для штурмующих. Надо было пересечь открытую, абсолютно ровную площадку, которая как на ладони лежала перед защитниками па. Осажденные и раньше имели хорошую позицию для прицельного огня. Но у англичан, пока они двигались вверх, все-таки была возможность маскировки за камнями и редкими клочьями кустарника. Сейчас, с окончанием подъема, передвигаться перебежками или ползком, как раньше, было бессмысленно - это значило стать удобной мишенью для нгати. Оставалось единственное: стремительным броском преодолеть опасную зону, чтобы потом, засев у основания частокола, ручными гранатами и ружейными залпами подавить огонь нгати с боевого настила. Дальше предстояло решить задачки не легче: перебраться через ров, поставить переносные лестницы, по ним вскарабкаться на земляной вал, а затем через бреши во втором палисаде ворваться на территорию па.

Майор Маклеод, не слишком надеясь на мужество подданных Хеухеу, решил использовать армию ваикато для отвлекающего маневра. Он приказал поднять их в атаку на минуту раньше, чем штурмовую колонну капитана Наттера. Многолюдное войско ваикато с воем и улюлюканьем ринулось вперед и почти тотчас под ураганным огнем нгати обратилось в бегство. Тогда прозвучал сигнал, и солдаты Наттера со всех ног бросились к частоколу.

Теперь это были не бесплотные фигурки. Сквозь прорезь бойницы Генри отчетливо различал перекошенные решимостью и страхом лица бегущих солдат. Их смертельный ужас мгновенно передался ему. Торопливо целясь, он послал в англичан пулю, за ней вторую. Все на свете стало вдруг неважным: только бы не подпустить их к стене, только бы остановить этих людей, жаждущих его немедленной смерти. Он видел, как они падают и уже не встают, как, гримасничая от боли, раненые пытаются ползком дотянуть до изгороди, как некоторые в растерянности поворачивают назад - и тоже падают.

Больше десятка трупов валялось на площадке перед палисадом, когда передовой отряд штурмующих во главе с маленьким капитаном достиг полуразрушенного палисада. И тут стало ясно, что в стратегический план майора Маклеода вкрался решающий просчет. Частокол, который под острым углом нависал над канавой, не мог быть надежным укрытием для участников штурма: они по-прежнему оставались на виду у осажденных. Ведя огонь с высоты настила, нгати могли беспрепятственно расстреливать залегших пакеха, в то время как те вынуждены были палить почти наугад. Стоило кому-то из солдат привстать на колено, чтобы прицелиться, как в него впивалось сразу два-три расплавленных кусочка свинца. Спастись от пуль можно было только в канаве. Но когда англичане стали туда прыгать, со стен на них посыпались заготовленные для такого случая камни.