Александр Шубин - Мир на краю бездны

Американцы имели возможность расшифровывать японскую дипломатическую переписку и знали о двух вариантах. Они только не знали, куда японцы нанесут свой удар: по колониям стран Запада или по СССР. Вариант «А» был отклонен, а «В» — воспринят милостиво. Как раз 25–26 ноября государственный секретарь Хэлл готовился дать ответ в благоприятном духе при условии, если Япония выведет войска из Южного Вьетнама. Но затем что-то случилось. Рузвельт решил ответить ультиматумом. Правда 25 ноября Рузвельт был разгневан сообщением о переброске японских воск на юг Вьетнама. Но президент все же был рассудительнее Гитлера, чтобы ставить стратегические расчеты в зависимость от таких малозначительных событий (японцы ведь не обещали уйти из Вьетнама).

26 ноября в Токио получили американский ответ: Япония должна была вывести войска из Китая. Даже в более спокойной обстановке Рузвельт не решался на такие требования. Ультиматум 26 ноября просто-таки провоцировал войну. И. В. Мазуров считает, что «это уже никак не повлияло на дальнейшие события. 26 ноября, в день вручения японской делегации „ноты Хэлла“, японская эскадра уже вышла из бухты Бидокап на Курилах для того, чтобы атаковать Пирл-Харбор — американскую военную базу на Гавайских островах» [1046] История Японии. Т. 2. С.399. . Но на кораблях эскадры была радиосвязь, и ее можно было отозвать в любой момент, если бы американцы пошли на уступки.

Но Рузвельт на уступки не шел, и словно вызывал Японию на бой. При этом крупнейшая база американского флота на Тихом океане в Перл-Харборе была совершенно не готова к нападению японцев, что и привело 7 декабря к ее разгрому.

Загадочное поведение Рузвельта и американских адмиралов порождает целый букет версий. Первая, широко распространенная в советской историографии: Рузвельт своим решительным тоном хотел подтолкнуть Японию к нападению на СССР. Н. Н. Яковлев настаивает: «„ультиматум“ Хэлла имел в виду не спровоцировать Японию на войну против Соединенных Штатов, а, напротив, отбить у нее охоту к продвижению на юг… На исходе 1941 г. толкнуть Японию против Советского Союза, а самим остаться в стороне» [1047] Яковлев Н. Н. Указ. соч. С. 664–665. .

Мол, мы готовы к войне, не ходите на юг, ходите на север. Но Японии была срочно нужна нефть, которую легче было взять в Индонезии, чем в Сибири. Чтобы подталкивать Японию к войне с СССР, достаточно было возобновить поставки нефти, то есть принять вариант «В». К тому же, удар Японии по СССР скорее срывал игру Рузвельта против Германии — кто еще истощит силы вермахта, как не СССР. Удар по Советскому Союзу с востока мог привести к крушению империи Сталина в самый ответственный момент. Поэтому Рузвельт ждал поход японцев на север без энтузиазма и утешался тем, что это дает передышку перед неизбежной схваткой. Нападение Японии на СССР не спасало Америку, и Рузвельт специально не собирался «толкать» японцев к войне.

Вторая версия, которую выдвинул командующий Тихоокеанским флотом в Перл-Харборе Х. Киммель и отстаивают американские историки-«ревизионисты»: Рузвельт сознательно «подставил» флот в Перл-Харборе, чтобы втянуть США в войну. Но тогда поведение Рузвельта выглядит абсурдным. Он стремился вступить в конфликт с Германией, когда та будет истощена войной. А тут речь шла о войне с державой, которая располагала значительными свежими силами. Для того, чтобы ввергнуть Америку в такую невыгодную войну, предстояло пожертвовать флотом. Абсурд.

Третий вариант: Рузвельт мог считать, что японцы ведут «войну нервов» с США, прежде чем напасть на СССР или Великобританию. Поэтому в повышенной боеготовности находились американские силы на Филиппинах, а не в Перл-Харборе. Американские генералы не верили в техническую возможность серьезного нападения на Перл-Харбор, считая, что база находится в глубоком тылу. Повторилась трагедия Сталина — Рузвельт и его адмиралы ошибались в оценке военных планов противника. 25 ноября, которое было обозначено японским руководством как «крайний срок», Рузвельт оценивал как дату принятия решения японцами. Нужно было как-то напугать японцев, заставить их воздержаться от решительных шагов. Именно 25 ноября Рузвельт впервые сказал своим соратникам: «на нас, по-видимому, будет совершено нападение, быть может, не позднее следующего понедельника, ибо японцы, как известно, атакуют без предупреждения» [1048] Цит. по: Яковлев Н. Н. Указ. соч. С.660. . Понедельник — это 30 ноября. Но в этот день ничего не произошло. Это напоминало ситуацию, в которой оказалось советское руководство в мае-июне 1941 г. Вице-адмирал Ф. Шерман вспоминал: «Неоднократно возникавшая на протяжении многих лет опасность войны с Японией заставила очень многих уподобиться людям, которых часто пугали волком» [1049] Шерман Ф. Война на Тихом океане. Авианосцы в бою. М., С-Пб., 2000. С.20. .

В США было не меньше бюрократической неразберихи, чем в СССР и Германии. Из-за нестыковок многочисленных разведывательных и командных служб Перл-Харбор не был предупрежден о непосредственной угрозе нападения. Тем более, что эта угроза казалась незначительной.

Сегодня, когда мы знаем, что Перл-Харбору грозила смертельная опасность, легко задаваться вопросом — почему флот не отвели на западное побережье США, вне досягаемости японских авианосцев? Но такой отход был бы равнозначен сдаче Японии всего Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии. На такую капитуляцию Рузвельт пойти не мог. И он доверял своим военным, считая, что Тихоокеанский флот защищен от удара. Внимание было приковано к Филиппинам, находившимся в самом средоточии конфликта.

Перл-Харбор оказался аналогом Западного фронта Красной армии. Он был готов нанести сокрушительный удар по врагу, когда тот покусится на Юго-Восточную Азию. Но враг нанес первый удар не там, где ожидалось.

Пока Тихоокеанский регион висел между войной и миром, 29 сентября, сосредоточив, наконец, ударный кулак, немцы перешли в наступление на Москву. Сначала операция «Тайфун» развивалась более чем успешно. Русские по-прежнему неважно оборонялись. Два советских фронта были разгромлены, и их основные силы оказались в котле у Вязьмы. Теперь наступление шло не так, как летом. Оно вязло сначала в «фанатичной» стойкости советских солдат, а потом наступающим стали мешать и дожди. Гальдер вспоминает, что «с 10 октября осенняя погода ухудшилась, и мы впервые попали в период грязи и распутицы… Потеря времени была использована противником» [1050] Итоги Второй мировой войны. С. 121–122. . Грязь мешала перебрасывать силы и обороняющимся. Но, по признанию Гальдера, «следует принять во внимание умение русских использовать для передвижения своих войск дороги, которые мы из-за их состояния не можем использовать, а также умение русских скрытно наводить переправы через реки» [1051] Гальдер Ф. Указ. соч. С. 211. . Не так уж плоха была Красная армия, что-то она умела делать лучше вермахта. Это Гальдер заметил уже в августе, а в октябре это различие двух армий стало критическим. Русские (и не только танки) грязи не боятся.