Елена Сенявская - Противники России в войнах ХХ века (Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества)

В сентябре 1940 г. к власти в Румынии пришло военно-фашистское правительство И.Антонеску. Оно (как, впрочем, и правительство современной Румынии) расценило эти события как «ничем не спровоцированную советскую агрессию против слабой жертвы — Великой Румынии». Однако Бессарабией и Северной Буковиной ее территориальные потери в 1940 г. не ограничились: в конце августа Германия навязала Румынии «2-й Венский арбитраж», по которому от нее была отторгнута и передана хортистской Венгрии Северная Трансильвания, а другому немецкому союзнику — Болгарии, по румынско-болгарскому договору от 7 сентября 1940 г., была возвращена Южная Добруджа. [525]Дальнейшие действия Румынии как союзника Гитлера были связаны, прежде всего, с надеждами вернуть себе эти и приобрести новые территории в уплату за помощь в войне против СССР.

В период Великой Отечественной войны в массовом сознании советского общества и армии сложился образ-стереотип «вороватых и трусливых румын». «Среди всех «крестоносцев» самыми живописными остаются румыны», — писал 12 декабря 1942 г. Илья Эренбург и показывал саму Румынию как «неграмотную», «невежественную», «нищую страну, в элегантном смокинге и грязной, вшивой рубашке». Он перечислял румынские «подвиги» на оккупированной советской территории: «Одесса, наша Одесса, Одесса Пушкина, Одесса броненосца «Потемкин» обращена в губернский город вшивой, невежественной и воровской Румынии!»; «Отважные одесситы вели борьбу с захватчиками. Их задушили румыны в катакомбах: пустили ядовитые газы»; «Они загадили Одессу. Прекрасный город превратили в румынский кабак. Потом открылись новые просторы для грабежа. Румыны безобразничали в Крыму, в Анапе, на Дону. Они жгли школы, санатории и раскуривали книги, унесенные из библиотек»; «Мы знаем, как разоряли румыны казацкие станицы». [526]Описывая летом 1942 г. румынский оккупационный режим в Одессе по материалам немецких газет, И.Эренбург возмущается: «Оказывается, румынская шпана чувствует себя в Одессе «как дома»: принимает немецких гостей. А одесситов румыны выкуривают из родного города. Кто в Одессе говорил по-румынски, кроме контрабандистов и шпионов? И вот одесситы обязаны говорить по-румынски, по-румынски жениться, по-румынски хоронить своих. Шулера из Бухареста пооткрывали лавочки: продают немцам краденное добро за «квитанции германских кредитных касс». А еще не вымершие одесситы должны работать по двадцать часов в день». [527]

Однако, ведя себя как заносчивые завоеватели с гражданским населением на оккупированных территориях, в боевой обстановке румыны отнюдь не демонстрировали чудеса храбрости. Советские военно-аналитические службы давали вполне адекватную оценку и боеспособности румын, и порядкам в их армии, и взаимоотношениям с немецкими войсками. Так, в докладной записке Особого отдела НКВД Сталинградского фронта в Управление особыми отделами НКВД СССР от 31 октября 1942 г. «О дисциплине и морально-политическом состоянии армий противника» приводятся следующие факты и обобщения: «В середине августа с.г. 5 полк 4-й румынской пехотной дивизии получил приказ перейти в наступление. Командир полка категорически отказался выполнить приказ, ссылаясь на нехватку людей. Полк был снят с позиций и отведен на некоторое время в тыл»; «Среди румынских солдат особенно процветает дезертирство, … широко распространены антивоенные настроения…»; «Дисциплина в румынской армии в буквальном смысле слова палочная: за малейшие провинности солдат жестоко избивают все начальники — начиная от малых и кончая большими. Наказание провинившихся солдат 25–30 ударами палки — обычное явление в румынской армии». [528]Далее в документе говорится о том, что «отношение немцев к своим румынским союзникам — издевательское», и приводятся конкретные примеры: «…Один из военнопленных рассказал, что летом с.г. немцы, пришедшие купаться, выгнали из реки даже не успевших смыть мыло румынских солдат. При размещении в населенных пунктах, немцы останавливаются в лучших избах по 2–3 солдата, а румын загоняют до роты в один двор. Все это создает ненависть румынских солдат к немцам. Нередко можно от румын, как и от венгров, услышать: «При первом серьезном ударе Красной Армии мы все бросим и разбежимся. Пусть воюют Гитлер и Антонеску»». [529]

Напрасно румынское армейское руководство пыталось наладить отношения с германскими союзниками, стремясь «подружить» своих и немецких солдат, между которыми постоянно вспыхивали конфликты и драки. Приказ командующего 3-й румынской армией корпусного генерала Дмитреску гласил: «Дабы избежать в дальнейшем некоторых неприятных инцидентов между румынскими и немецкими солдатами, предлагаю в любом населенном пункте, где находятся румынско-немецкие части, укреплять всеми средствами дружественные взаимоотношения. Для этого организовать совместные обеды, взаимные посещения, встречи на маленьких праздниках и т. д. Крайне необходимо избегать или в крайнем случае сократить количество конфликтов, которые могут привести к тяжелым последствиям и неблагоприятно отразиться на осуществлении наших притязаний в будущем». [530]Из приказа видно, что румынского генерала беспокоили не столько сами отношения с немецким союзником, сколько осложнения реализации великодержавных аннексионистских планов Румынии в послевоенной перспективе.

Однако «недружественные» отношения немецких и румынских военнослужащих на бытовом уровне приобретали еще более острый характер уже на уровне военного руководства, как только положение на фронтах становилось неблагоприятным, и тем более катастрофическим. Как пример можно привести ситуацию в «Сталинградском котле» зимой 1942–1943 гг. Так, в информации Особого отдела НКВД Сталинградского фронта в Особый отдел НКВД Донского фронта «О морально-политическом состоянии и снабжении окруженных под Сталинградом немецко-фашистских войск» в середине декабря 1942 г. сообщается: «Своим румынским союзникам немцы совершенно перестали доверять… Оружие у них отобрали и используют сейчас на хозяйственных работах, на постройке оборонительных сооружений. Румынские солдаты со времени окружения, 20 ноября, не видели хлеба, пищу получают только один раз в день — вечером похлебку с 150–200 г конины. Немцы издевательски заявляют, что румын нечего кормить, так как они все равно сдаются в плен». [531]Описывая немецкое отступление от Среднего Дона к Северскому Донцу, И.Эренбург отмечает: «Хотя среди окруженных было чрезвычайно мало румын, чванливые немцы хотели взвалить вину на своих «союзников». Лейтенант Курт Гофман писал в дневнике: «Румыны бегут без оглядки. Их офицеры своевременно смылись под предлогом совещания. Они попрошайничают. И с таким сбродом мы должны победить!» Румыны из 1-й кавалерийской дивизии бродили, как беспризорные. Немцы сожрали румынских коней, а румынских конников загнали в немецкие пехотные полки…». [532]И даже в плену эта враждебное отношение между румынами и немцами сохранялось: в лагерях для военнопленных румыны обращались к администрации с просьбой не селить их вместе с немцами. [533]