Сергей Горлов - Совершенно секретно: Альянс Москва — Берлин, 1920-1933 гг.

В сентябре 1932 г., вскоре после вступления Ф. фон Палена на пост райхсканцлера, в Германии побывала советская военная делегация во главе с Тухачевским. Она присутствовала на осенних маневрах райхсвера, ей были показаны полигоны и испытания новой военной техники. Тухачевский встретился с высшим военным руководством Германии (Шляйхер, Хаммерштайн, Адам), был принят президентом Германии фельдмаршалом П. фон Гинденбургом. Сопровождавшие Тухачевского старшие офицеры (Фельдман, Седякин, Горбачев и др.) затем составили подробнейшие отчеты.

Цель осенних маневров райхсвера в 1932 г. (в районе р. Одер) состояла в разработке способов вооруженной борьбы в случае войны с Польшей, которая, по замыслу маневров, «используя незащищенную границу с Силезией», имела возможность вторгнуться в Германию большими силами по широкому фронту и создать непосредственную угрозу Берлину. На маневрах, которым придавалось политическое значение, участвовало все руководство райхсвера, включая президента Германии фельдмаршала Гинденбурга, давшего «вводную» участникам маневров. Были приглашены все военные атташе и представители иностранных государств за исключением Польши, Франции, Бельгии, Сербии.

«По известным политическим причинам немцы особо подчеркивали присутствие на маневрах командиров Красной Армии во главе с Тухачевским и представителя Итальянской армии — помощника начальника Генштаба Монти. Тухачевский был в центре внимания, везде — и в машине, и в поле, и за столом ему предоставлялось «первое и почетное место».

Фельдман отмечал, что немцы были очень недовольны и расстроены, что первые два дня из-за неурядиц с багажом советские военные представители вынуждены были носить гражданское платье.

В ходе маневров на Тухачевского произвели впечатление высокая степень моторизации и телефонизации райхсвера, хорошая выучка солдат и офицеров, их спокойно-равнодушное отношение к маневрам, достоинство, с которым держатся старшие офицеры.

«Немецкий офицер — профессионал, мастер высокого класса», — писал Фельдман.

Маневры привлекли огромное количество зрителей и наблюдателей.

«Немецкий буржуа и интеллигент любит военщину, любит райхсвер (еще бы, на него вся надежда)» [358].

После разбора маневров во Франкфурте, в котором участвовали Гинденбург и Хаммерштайн, делегация Тухачевского отбыла в Берлин. После трехдневного пребывания в Берлине делегация посетила Дрезденскую военную школу, пехотный полк, Кенигсбергский полигон, аэродром в Темпельхофе, а также заводы Сименса. В отчете о беседе с главкомом райхсвера Хаммерштайном о роли танков, авиации, организации войск «в будущей войне» Фельдман, один из высших офицеров РККА, не удержался от весьма показательной реплики: «Не один десяток летчиков из нашей пылкой молодежи видит себя в воздушном рейде над Варшавой». Визит делегации Тухачевского в Германию в сентябре 1932 г. был последним крупным визитом советских военачальников накануне прихода к власти Гитлера.

По немецким подсчетам, в 1926–1933 гг. в Германии в длительных командировках побывало 143 комкора РККА. С разбивкой по годам это выглядело так:

1926 г. — 10 человек, 1927 г. — 9, 1928 г. — 19, 1929 г. — 19, 1930 г. — 20, 1931 г. — 37, 1932 г. — 33, 1933 г. — 4 [359]. Некоторые из них были на трех-пятимесячных курсах, а некоторые проходили полный курс, как правило, II и/или III курс германских военно-академических курсов. Эта статистика довольно наглядно подтверждает, что 1930–1932 гг. были наиболее плодотворными («учебный десант»), а в 1933 г. в Германии обучалось лишь четыре комкора.

Начальник Разведупра Штаба РККА Берзин, «правая рука» Ворошилова, в начале 1926 г. подготовил для своего шефа документ «Результаты обмена разведывательными данными (с мая 1925 г. по январь 1926 г.)». В нем по пунктам были перечислены материалы, которыми обменялись разведки РККА и райхсвера за указанный период. Разведупр докладывал о получении вариантов развертывания польской армии; организации артиллерии польской и румынской армий; численности польской и румынской армий военного времени и сроках мобилизационной готовности, о секретных инструкциях польской армии (по мобилизации и снабжению), а также о военных и политических сведениях по Турции, штатах частей райхсвера. Кроме того, был передан «целый ряд малоценных материалов».

В свою очередь, советская военная разведка передала вариант развертывания польской армии в случае войны Польши против Германии при нейтралитете СССР, мобилизационные указания польской армии в 1924–1925 гг., инструкции польского генштаба о призыве резервистов, организацию чехословацкой армии мирного времени, снимки маневров Красной армии в ЛВО, общие сведения по РККА.

«После Локарно, — отмечал Берзин, — передаваемые (из райхсвера. — С. Г.) материалы стали более доброкачественными». Однако «осязаемых результатов» этот обмен разведматериалами, по его мнению, не дал. Тем не менее сотрудничество в этой весьма деликатной сфере осуществлялось и далее. В конце 1926 г. Уншлихт предложил устраивать «совместные обсуждения оперативных вопросов (например, «возможный план стратегического развертывания Прибалтийских государств и Польши»)», при условии хорошей подготовки и согласования деталей «по линии разведывательной и дезинформационной» [360].

Два года спустя похожее предложение поступило от немцев. Через своего представителя в Москве Нидермайера и советского военного атташе в Берлине Корка командование райхсвера в конце 1928 г. предложило «контактирование разведывательной деятельности обеих армий против Польши, обмен разведданными о Польше», а также встречу руководителей обеих разведок для совместного рассмотрения данных о мобилизации польской армии. Все, кроме установления контактов между шефами разведок, Берзин 24 декабря 1928 г. рекомендовал Ворошилову принять [361].

В начале августа 1929 г. начальник генштаба райхсвера Хаммерштайн дал указания знакомить советского военного атташе Путну со всеми разведданными райхсвера по Маньчжурии, где вызревала опасность крупного военного конфликта с участием СССР, Китая, Японии и Великобритании. [362]В декабре 1929 г. Путна договорился с представителем руководства ВМФ капитаном I ранга X. Бёмом об устном обмене разведданными по польскому флоту, минным заграждениям Польши на море, эвентуальным совместным действиям против флотов Франции и Польши в Балтийском море [363].

Вообще, период начала 30-х годов, несмотря на «прагматизацию» советско-германских политических и экономических отношений характеризовался довольно тесными отношениями по военной линии. Тесными, конечно, настолько, насколько позволяла складывавшаяся в конце 20-х годов внутриполитическая обстановка в СССР (свертывание НЭПа, стремительное нарастание недоверия к иностранным специалистам, поиск вредителей и т. д.). Здесь уместно упомянуть о громком процессе над германскими специалистами фирмы АЭГ, а также советскими инженерами в г. Шахты в 1928 г., известном под названием «шахтинского дела». Это был, кстати, первый показательный судебный процесс, явившийся своеобразной пробой сил сталинской юстиции. И немцев, и русских обвинили во вредительстве. Немцев суд оправдал, а русские специалисты были осуждены на различные сроки.