Алла Бегунова - Повседневная жизнь русского гусара в царствование императора Александра I

Армейские офицеры, добиваясь перевода в гвардию, преследовали разные цели. Одни мечтали служить в столице, на глазах у императора из тщеславия, другие хотели, как писал мемуарист, «красиво отпраздновать молодость», третьи думали о карьере. Действительно, служба в гвардии помогала офицерам быстрее совершить очень трудный в то время переход из среднего командного состава в старший. В этом смысле гвардия, как и при Петре, продолжала быть «кузницей кадров». Ротмистр гвардии, переходя в армию, получал чин подполковника и мог командовать батальоном в легкой кавалерии. Полковники гвардии, командуя в своих частях эскадронами, в армии занимали должность командира полка.

Производство в чины по гвардии шло гораздо быстрее, чем по армии. Но соискателям следовало быть осторожными: средних дворянских состояний здесь хватало года на три-четыре.

Бо́льшую часть расходов гвардейского офицера можно назвать представительскими. Например, в театре им не разрешалось сидеть дальше пятого ряда партера; мундиры требовалось шить каждый год и только из английского сукна (стоило оно в два-три раза дороже отечественного), с золотыми пуговицами, шнурами и галунами; предметы униформы заказывались у определенных портных; собственных строевых лошадей надо было иметь не менее двух и ценою от 500 рублей и выше. Кроме того, жизнь в столичном городе тогда, точно так же, как и сейчас, стоила на порядок больше, чем в провинции.

Поэтому в лейб-гвардии Гусарском полку никогда не было, да и не могло быть ветеранов, подобных подполковнику Павлищеву, который носил мундир мариупольского гусара более 30 лет. Для него, как и для многих армейских офицеров, полк стал родной семьей, местом постоянного пребывания, а служба давала пусть скромные, но все-таки средства на жизнь. В гвардии все складывалось иначе. Жить на жалованье здесь было невозможно, и лица в полковом офицерском собрании сменялись с быстротой, невероятной для тихой армейской рутины. В основном разыгрывалось два варианта: либо перевод штаб-офицером в армию, либо отставка.

Из 35 вышеназванных офицеров, переведенных в лейб-гвардии Гусарский полк из армии с 1802 по 1822 год, в армейские кавалерийские полки полковниками вернулись шестеро: князь Роман Багратион, барон Карл Бринк, граф Адам Бенигсен, князь Николай Долгорукий, князь Алексей Лобанов-Ростовский и Николай Раевский. Полковником в лейб-гвардии Преображенский полк был переведен князь Константин Любомирский. Все они прослужили в лейб-гусарах от 4 до 8 лет (но были и исключения: Лобанов-Ростовский и Долгорукий служили по 14 лет), все стали впоследствии генералами.

В подполковники армии были произведены из ротмистров гвардии: князь Петр Абамелек, барон Иоганн Кнабенау, Аркадий Кочубей, Андрей Сабуров и граф Михаил Тимон. Они носили лейб-гусарский мундир в течение 3–5 лет. В майоры армии из штабс-ротмистров гвардии были произведены: граф Василий Каховский, Степан Лесовский и князь Юрий Ратеев. Два первых офицера служили в полку два года, а Ратеев — полтора.

В отставку в чине обер-офицера вышли: граф Алексей Апраксин (служил 3 года), граф Петр Буксгевден (служил около 4 лет), Петр Вревский (служил 4 года), барон Николай Гаген (служил 4 года), князь Андрей Гагарин (служил около 4 лет), принц Витгенштейн-Берлебург (служил 3,5 года), Александр Деев (служил 2 года), Александр Дмитриев-Мамонов (служил около 3 лет), князь Дмитрий Ипсиланти (служил около 6 лет), князь Николай Трубецкой (служил 3 года), Иван Черемисинов (служил 2 года), Яков Шилинг (служил 2 года). Князья Николай Щербатов (служил около 3 лет) и Борис Четвертинский (служил 4 года) были уволены в отставку полковниками.

В июле 1806 года в лейб-гусары из Белорусского гусарского полка был переведен Денис Давыдов, но не тем же чином (такой награды он, по мнению начальства, не заслуживал), а, как положено, с понижением: из ротмистров — в поручики. Помогли ему друзья: полковник князь Б. А. Четвертинский, который в это время командовал в лейб-гвардии Гусарском полку эскадроном, и сестра князя М. А. Нарышкина, салон которой в Санкт-Петербурге посещали и послы, и министры, и генералы. В мемуарах знаменитый поэт так написал о своем пребывании здесь: «Мы жили ладно. Во всем полку нашем было более дружбы, чем службы, более разговоров, чем дела, более золота на ташках, чем в ташках, более шампанского (разумеется, в долг), чем печали…» {63} 63 Давыдов Д. В. Военные записки. С. 40.

Тем не менее Д. В. Давыдов постарался как можно быстрее уйти со строевой службы в этой воинской части. Ему не хотелось «равняться во фронте и драть горло перед взводом» {64} 64 Там же. С. 44. . Через полгода, опять прибегнув к протекции всесильной тогда фаворитки царя, он выхлопотал себе командировку в штаб князя П. И. Багратиона. Более поэт, гусар и партизан в лейб-гвардии гусарском полку уже не служил, а только числился в нем, находясь до 1812 года на должности адъютанта у разных генералов.

Отношение современников к гусарской униформе выражено в коротком афоризме Козьмы Пруткова: «Если хочешь быть красивым, поступи в гусары». Ни кирасиры, ни уланы, ни драгуны, ни тем более пехотинцы и артиллеристы такого внимания общества не удостаивались. Их форменная одежда была слишком простой. Красоту же гусарского мундира, имеющего прямые аналогии с национальным венгерским костюмом, составляли декоративные детали: пуговицы, шнуры, галуны, меховая выпушка, кисти.

Вековая традиция требовала, чтобы все гусарские полки по обмундированию отличались один от другого. Так как этих полков в России в 1812 году было 12, а к 1824-му — 14, то военной администрации приходилось решать довольно трудную задачу по созданию для каждой легко-кавалерийской части своего комплекта предметов униформы, имеющих одинаковый покрой, но разные цветовые сочетания. Варьировали обычно цвет ментика, доломана, чакчир, воротников и обшлагов на доломане, а также отделку мундира (шнуры, галуны, пуговицы).

Главным дизайнером выступал сам Александр I. Комиссариатский департамент представлял самодержцу на утверждение проект обмундирования, смету по нему и три готовых мундира: солдатский, унтер-офицерский и офицерский. Александр Павлович придавал большое значение форменной одежде своей армии. Он справедливо полагал, что по внешнему виду войск в первую очередь будут судить о силе и мощи государства Российского, и потому трудился неустанно.

«Его двор, — вспоминал в 1805 году генерал С. А. Тучков, — сделался почти совсем похож на солдатскую казарму. Ординарцы, посыльные, одетые для образца разных войск солдаты, с которыми он проводил по нескольку часов, делая заметки мелом собственною рукою на их мундирах и исподних платьях (панталонах, чакчирах, рейтузах. — А.Б. ), наполняли его кабинет вместе с образцовыми щетками для усов и сапог, дощечками для чищения пуговиц и другими подобными мелочами…» {1} 1 Отечественная война и русское общество. 1812–1912. Т. 2. С. 129.