Отто Кифер - Сексуальная жизнь в Древнем Риме

Неутешительная философия! По крайней мере, так о ней отзываются современные прекраснодушные гуманисты. И она неутешительна для современной цивилизации. Она с безразличием или отвращением смотрит на все чудесные достижения этой цивилизации, от новейших самолетов и последних танцев до смертоносных ядовитых газов, и все их отвергает: ни одно из них не в состоянии принести истинный мир в сердца. Философ продолжает, освещая своими словами тьму, которая, как говорят, затуманивает ему взгляд на мир: «Страдание, в сущности, есть процесс очищения. В большинстве случаев лишь страдание очищает людей от греха, то есть освобождает от иллюзий воли к жизни».

Я признаюсь, что еще с ранней юности восхищался этой трагической философией, потрясенный идеей, которую Шопенгауэр выражает такими словами: «Только в моей философии все зло мира осознается в своем полном объеме: мы можем его осознавать, потому что на вопрос о его происхождении ответ будет тот же, что и на вопрос о происхождении нашего мира». В этих словах заключается колоссальное и неоценимое достижение философии Шопенгауэра по сравнению с утонченнейшим гуманизмом Гете, со всей классической эпохой и со всеми верованиями либерализма.

В другом месте Шопенгауэр отвечает своим оппонентам, оптимистам, столь же яркими, сколь и лаконичными словами: «Мир – не балаган». Мир – это этическая проблема, которая никогда не будет решена. К этой идее наконец начинают возвращаться мыслители. Шопенгауэр продолжает: «В моей философии воля приходит к знанию о себе, становясь объективной (как всегда и происходит); и благодаря этому становятся возможными ее уничтожение, отказ от нее и освобождение. Соответственно, лишь в моей философии этика надежно обоснована и действует в полной гармонии с глубочайшими и величайшими религиями – не только иудаизмом и исламом, но также с индуизмом, буддизмом и христианством».

Эту возвышенную философию и ее цели можно обвинить в абсолютном нигилизме, и это обвинение постоянно возникает в речах и сочинениях других авторов. Но на него можно ответить. Ничто или Нирвана – состояние, которое наш разум не может воспринять; это состояние, в котором воля к жизни преображается и отрицает саму себя. В своих ранних трудах Шопенгауэр оценивает его позитивно, называя «лучшим сознанием»; позже он задавался вопросом, можно ли назвать его «Богом», но в конце концов отказался от этого наименования, чтобы не оставлять никаких неясностей. Это состояние, столь сильно влияющее на душу, что лишь из него одного проистекает всякий поступок, какой мы называем этичным, нравственным, хорошим или благородным – просто-напросто Иррациональное. Э. фон Хартманн называет его Бессознательным; я бы назвал его состоянием существования, которое навсегда останется скрыто от нашего разума, но по этой причине является истинно божественным; состоянием, из которого исходит все сущее, в котором все находит вечный покой и в котором все получает свой окончательный смысл, свою истинную силу, свое истинное бытие. Назовите его Изначальным Бытием или как угодно – жизнь любого, кто окажется внутри него, обретает надежное прибежище, его поступки получают смысл и направление, его судьба (какой бы мрачной она ни была) находит цель, все его существо непоколебимо стоит перед лицом безграничного Ничто, не дрожа и не колеблясь, как существо обычного человека.

Таков человек, имеющий веру. Он знает, что жизнь дана ему не для наслаждения и не для того, чтобы растратить ее в безделье или в причитаниях и стонах над тайнами мира. Именно о нем и для него Шопенгауэр сказал такие слова, столь современно звучащие: «Счастливая жизнь невозможна. Наивысшее состояние, которое может достичь человек, – героическая жизнь. А героическую жизнь проживает любой человек, в любой области и в любое время, который борется с непреодолимыми трудностями на пользу всех людей и в конце концов побеждает, хотя получает ничтожное или вовсе не получает никакого вознаграждения. И вот он стоит, подобно принцу из «Ворона» Гоцци, обращенный в камень; но его взор благороден, а поза горда. Память о нем переживет его, и его будут почитать как героя. Его воля – умерщвленная трудами и усилиями, неудачами и неблагодарностями, преследующими его всю жизнь, – умирает в Нирване». Еще несколько слов.

Что подобная философия может дать человеку, который проникся ею?

Во-первых, отвагу видеть мир во всей его реальности, то есть без обманчивого глянца какого бы то ни было идеализма: глянец пропадает сразу же, как только такая философия встречается с суровой реальностью мира – особенно современного мира – и вступает с ним в борьбу.

Во-вторых, глубокое и серьезное отношение к жизни, покоящееся на подлинно этической основе. Мы уже указывали, что любые оптимистические взгляды на мир оказываются поколеблены, едва их кладут в основу этической системы. Все истинно этичное, как мы сказали, является в некотором роде отрицанием естественного, того, что мы получаем посредством чувств. Но лишь тот человек, чья жизнь выстроена на такой этической основе, может устоять посреди урагана событий, каким бы суровым тот ни был. И он чувствует себя защищенным от вечности. Он не чувствует, как многие: «Передо мной пустота!» Он чувствует: «Передо мной нет ничего, потому что я нашел свое место в вечности. Я обладаю силой, чтобы посредством мысли реализовать его во всем, что я называю красивым, хорошим, истинным, чистым, благородным, великим; посредством действия – в нравственной жизни. Я знаю, что не могу говорить об этом иначе, чем мистик, говорящий о своем Боге. Я знаю, что все эти силы проявляются в сердце каждого человека по-разному. Но я чувствую, я ощущаю это существование – я знаю, что они являются единственной реальностью и всем смыслом моей жизни. И наконец, последнее. Вместо того чтобы теряться в бесплодных размышлениях, я познал эту Божественность (будем по-прежнему называть ее так). Я ощущаю ее каждый день и каждый час в поступках, вдохновленных любовью, в самопожертвовании ради других, в отказе от так называемых мирских радостей. Эти радости существуют лишь для тех, кто еще далек от того, что открылось мне как Божественное и проявляется в каждой минуте моего существования». Таким образом, мы не пропадаем в лишенном смысла Ничто, а отныне и навеки погружаемся в бездонные глубины Своей личности, при этом находя ей основу и воплощение.

Вергилий. Энеида. (Перевод С. Ошерова. Далее цитируется в этом же переводе.)

Тит Ливий . История города Рима. Книга I, предисловие, 7.

Перевод Н. Шатерникова.