Поль Фор - Повседневная жизнь армии Александра Македонского

Говоря о добыче, не следует забывать два других особенно желанных продукта — пурпур и ладан. «Александр овладел Сузами, где нашел в царском дворце 40 тысяч талантов в чеканной монете, а также различную утварь и бесчисленные сокровища (40 тысяч талантов не монетами и 9 тысяч талантов золотых монет, пишет Диодор (XVII, 66, 1–2). Обнаружили там, как рассказывают, и 5 тысяч талантов гермионского (Гермиона — небольшой порт в Арголиде на Пелопоннесе) пурпура, пролежавшего в сокровищнице сто девяносто лет (с начала правления Дария I в 521 году), но всё еще сохранявшего свежесть и яркость. Это было возможно, как полагают, благодаря тому, что краску для багряных тканей изготовляют на меду» ( Плутарх «Жизнь», 36, 1–3). Причина не столь материальна, как об этом пишет наш автор. Столь драгоценным пурпур делал не его стойкий цвет (который может к тому же меняться от желтого до фиолетового), не трудность его извлечения из крошечных желез морских брюхоногих моллюсков-иглянок Murex brandaris , или так называемых пурпурных улиток, и даже не его цена на средиземноморском рынке (за меру краски на острове Делос давали тот же вес неочищенного серебра). Нет, как и в случае с золотом, главной была заключавшаяся в нем идея. Поскольку считалось, что пурпурная краска переживает века и даже смерть, поскольку она напоминала, когда была ярко-алой, самую чистую и живую кровь, поскольку ее животное происхождение превращало ее в живую субстанцию, она считалась кровью самих богов. Она была символом власти и вечности. Ее носили лишь божественные идолы и великие мира сего: цари, военачальники, высшие чиновники. Две наиболее волнующие реликвии из гигантской гробницы в Вергине, около античных Эг, столицы Македонии, — это расшитые золотым орнаментом пурпурные лоскуты, покрывавшие иссохшие кости молодой женщины, возлюбленной Филиппа II. В музее в Фессалониках археологи кропотливо, на протяжении месяцев, восстановили эти два трапециевидных куска темно-красной ткани, некогда украшавших живое тело. Кажется, что они еще трепещут. Когда Хиос, принявший сторону Персии, был вынужден сдаться, Александр обязал побежденных олигархов поставлять ему пурпур. Для царя, носившего пурпурные шляпу и плащ, не было — после золота — ничего более ценного, чем этот символ власти ( Плутарх. О воспитании детей, 14, 11А).

Известно, что за несколько месяцев до смерти царь стал тщательно готовить морскую экспедицию вокруг Аравийского полуострова. Он уже отдал приказ построить на Евфрате большой флот, оснастить его, тренировать, учить маневрировать, посетил эстуарий двух великих рек и за восемь дней до кончины беседовал с флотоводцем Неархом и военачальниками о подготовке к плаванию, которое он желал совершить незамедлительно. В этом уверяют нас царские «Ежедневники», составленные главным писцом Эвменом из Кардии ( Плутарх «Жизнь», 76, 3; Арриан , VII, 25, 4). В его намерения входило захватить острова Персидского залива, особенно Бахрейн, удержать оба берега Ормузского пролива, обогнуть мыс Эль-Хадд и через Аденский залив и Красное море достичь Суэцкого перешейка. Демонстрация военной силы, при необходимости сопровождаемая осадами нескольких столиц, должна была напомнить маленьким царькам Аравии, что они всегда были данниками Царя царей и в их приношения, кроме золота и драгоценных камней, входили еще и ароматические вещества. Монарха и его военачальников более всего интересовали две ароматические смолы из Аравии, а вернее из Йемена: ладан и мирра.

Ладан, или фимиам, является масляной смолой, вытекающей беловатыми слезами, когда делают надрезы на ветвях и стволе небольшого дерева Boswellia Carteri. Оно принадлежит к семейству бурзеровых порядка сумаховых, то есть в конечном счете довольно близко к фисташке терпентинной, известной своими плодами и маслом, и к мастиковому дереву, из которого греки до сих пор еще добывают смолу под названием «мастикс» [49] Сумаховые и бурзеровые являются семействами двудольных растений. Boswellia Carteri входит в бурзеровые, фисташки и мастиковое дерево — в сумаховые. . Каждому известно, что ладан, высушенный и разделенный на маленькие шарики, горит в курильницах и кадильницах, распространяя бальзамический запах, возбуждающий и мистический. Мирровое дерево, Commiphora simplicifolia , растет на вершинах скалистых холмов Хадрамаута. Высотой от 1,20 до 6 метров, с коротким толстым стволом толщиной 30 сантиметров, корой цветом от красно-коричневого до бледно-серого, при насечке оно выделяет желтую смолу, которая на солнце твердеет и приобретает коричневый цвет, и тогда из нее формируют бруски или ароматические пластинки. Мелкие листья и белые цветочки появляются на мирровом дереве лишь на несколько дней, в конце августа и начале сентября. Так что сбор ароматической смолы происходит при восходящем токе, то есть в самую сильную жару, в месяцы, предшествующие цветению. Подобно ладану и меккскому бальзаму ( Commiphora opobalsamum ), мирра принадлежит к семейству сумаховых, которых выращивают до наших дней в Сомали и Йемене, к северу и югу от вади Масила, на плато Джо и горе Эль-Магра. Нижняя часть долины до маленького порта Сайхут покрыта античными руинами, которые раскапывают на протяжении вот уже нескольких десятков лет различные археологические экспедиции. Наконец-то осознана важность трех растений с горьким соком (это и означает слово murr по-арабски), казалось бы несъедобных и бесполезных, в истории человечества.

Ибо сумаховые растения Аравии разыскивали и вывозили не только за их медицинские и гигиенические качества, например как спазмолитические, успокаивающие и косметические средства, или потому что их смола, подожженная или растворенная в масле, служила защитой от ужасающего зловония, которое приходилось вдыхать в городах Востока. Семиты, использовавшие их в религиозных целях в конце III тысячелетия до нашей эры, прежде чем передать жителям Кипра и Греции, знали, что ароматы составляют самую суть вещей; что они придают им как характер и индивидуальность, так и имя; что люди и демоны источают запах смерти, а боги пахнут необыкновенно прекрасно. Следовательно, аромат бальзама и ладана был средством, отгонявшим зло и смерть, объединявшим людей с богами, позволявшим избежать человеческой участи, стать бессмертным. Мертвых бальзамировали. Ладан курили перед тронами правителей и статуями божеств. Мирровым маслом умащали тела, волосы, бороды, ноги, жрецы и знать буквально жили в аромате святости. Запах ладана вызывал восторг и способствовал экстазу прорицателей, подобно дыму опиумных шариков на Крите минойской эпохи и в архаических святилищах Астарты-Афродиты на Кипре. Мирровое масло добавляли в вино не для того, чтобы придать ему аромат, а чтобы сделать более пьянящим: хмельным, сладким, радующим. Как считали финикийцы, кора миррового дерева треснула, чтобы на свет мог появиться бог Адонис, «господь мой» [50] Согласно греческому мифу, заимствованному у финикийцев, Мирра (или Смирна) — дочь кипрского царя Кинира. Царь в неведении сошелся с ней, а когда узнал ужасную правду, то хотел убить влюбленную в него Мирру, но она превратилась в дерево с тем же названием. Из этого дерева — мирры — родился Адонис, имя которого означает «господин». .