Софья Короленко - Книга об отце

"Думаю, что некоторый отдых после ванн приведет меня в возможную норму и даст возможность работать" (ОРБЛ, Kop./II, папка № 7, ед. хр. 32.).

"Погода чудесная, тихо. Отголоски современности достигают в нашу щель очень ощутительно. Почти каждый день кто-нибудь приносит газеты и телеграммы, которые обходят ущелья, дома и домишки... Наша щель не так уж далека от войны. Из Новороссийска нам пришлось ехать на лошадях, так как катер ожидал телеграммы: где-то появились подводные лодки. С турецких берегов веет тревогой. По вечерам окна тщательно закрываем, чтобы с моря не было видно огней. Порой сюда, говорят, доносится отдаленная канонада: по морю {273} звуки несутся беспрепятственно",- писал отец С. Д. Протопопову 22 сентября 1915 года.

Формулируя свои впечатления от России, пережившей за месяцы его отсутствия подъем шовинистических чувств, военные победы и поражения, отец пишет К. И. Ляховичу 18 октября 1915 года.

"Но Россия вообще - какая-то "мертвая точка", но, очевидно, идет глубокий молекулярный процесс. Разговоры в вагонах напоминают оживление 1904-05 года, но замечательно, что это преимущественно среди интеллигентной публики и часто среди офицеров. "Третий класс" сдержанно и угрюмо молчит. Поверхность русской жизни напоминает воду перед тем, как ей закипеть. Основной мотив, около которого, по-видимому, кристаллизуется настроение,война, неготовность, неудачи, роспуск Думы" (ОРБЛ, Kop./II, папка № 7, ед. хр. 32.).

Рабочий кабинет отца всегда имел свойство, как и в легенде о колоколе, которую он вспоминает в своей статье "Драка в доме",- собирать в себя "все звуки, голоса и крики, жалобы и стоны, песни и тихий плач ребенка..." (К о р о л е н к о В. Г. Полное собрание сочинений. Посмертное издание. Т. XVIII. Госиздат Украины, 1927, стр. 49. Этот незаконченный отрывок не совпадает по тексту с одноименным очерком, напечатанным в т. XVII того же издания.). Вернувшись домой, он слышит их в письмах, в газетных статьях, от приходящих к нему людей. Отдельный человек, затерявшийся в этом бушующем океане борьбы, и группы населения, являвшиеся фокусами, сосредотачивавшими на себе злобу и гонения, привлекают его сочувственное внимание.

Преследования немцев, украинцев и евреев побуждают Короленко писать статьи против отвратительнейшего для него явления-торжествующего национализма, который, по мысли отца, {274} имеет всегда нечто отрицательное - "даже и защитный национализм слишком легко переходит в агрессивный".

"В начале войны с Западного фронта, как стаи черных птиц, неслись злые слухи об измене целой еврейской народности. Все население пограничных областей было взято под подозрение. Монархические газеты обвиняли все еврейское население в измене. И толпы женщин, стариков и детей (люди среднего возраста в это время воевали на фронте) - вынуждены были покидать родные гнезда и при самых ужасных условиях идти неизвестно куда. Сзади грохотали пушки и дымились пожары, впереди, как туча, висело предупреждение: эти люди, эти толпы людей, конечно, несчастны. Но ведь они изменники" (К о р о л е- н к о В. Г. О Мариампольской "измене" - "Русские ведомости" 1916, 30 августа.). (см. эту статью на нашей странице - ldn-knigi).

Беженцы евреи, перегонявшиеся, как скот, в теплушках товарных, вагонов из пограничных местностей, наполнили весной 1915 года низкие домики солдатских казарм на Подоле, в Полтаве, помещение синагоги, трущобы Новопроложенной улицы, принося с собой болезни, нищету и страдания. Обвинение, тяготевшее над еврейским народом, питалось легендами, роившимися около двух пунктов: Куж и Мариамполь. В Мариамполе приговором суда был обвинен в измене представитель еврейского населения Гершанович, а с ним вместе и все еврейские жители. Это произошло при обстоятельствах, о которых пишет отец в статье "О Мариампольской 'измене'".

"Пруссаки заняли в начале сентября 1914 года Мариамполь Сувалкской губ[ернии]. Всюду, где они занимают враждебные им территории, немцы стараются избрать уполномоченных от местного населения, через которых предъявляют ему затем всякие требования. Это, {275} впрочем, делают все воюющие, и это вытекает из постановлений Гаагской, конвенции. Таким же образом, по требованию германских властей, жители Мариамполя для сношений с пруссаками выбрали бургомистра и его помощника. В качестве бургомистра был избран еврей Я. Гершанович, помощником его - поляк Бартлинг. На этих своих выборных "лучших людей" город возложил все тяготы посредничества с врагом и всю ответственность. Через две недели немцы вынуждены были оставить Мариамполь, и город опять заняли русские. И тотчас к русским властям явился некто Байрашевский с доносом".

Доносчик обвинял еврейское население в том, что оно будто бы "встретило щедрым угощением немцев, указывало им для грабежа русские дома, устроило несколько притонов, куда стекались еврейские солдаты, несшие сюда винтовки. Еврейские студенты с немецкими повязками на руках развешивали на улицах возмутительные прокламации. Бартлинг встретил немцев с белым флагом. Всеми же действиями по оказанию услуг немецким войскам руководил Гершанович, который силой отбирал у жителей скот, припасы и передавал их немцам. Деятельным помощником его был поляк Бартлинг".

Бартлинг и Гершанович были преданы военному суду за измену. "Суд вызвал только двух свидетелей: Байрашевского и Пенчило. Пенчило ничего существенного не показал, Байрашевский повторил свои показания, еще сгустив краски. Приговором суда поляк Бартлинг оправдан, еврей Гершанович присужден на 8 лет в каторжные работы. Приговор вступил в законную силу, и почти два года "изменник"-еврей нес каторжный режим в псковской тюрьме. С этих пор "измена" всего еврейского населения целого города стала фактом, закрепленным судебным приговором. Обвинен один Гершанович, {276} но он - "лучший человек", выполнявший волю всех евреев Мариамполя. Его обвинение было вместе обвинением города. Но если целый город мог изменить, то чем же отличаются другие города с тем же еврейским населением? Массовые явления обладают широтой и постоянством.

Из Мариамполя обвинение, как зараза, разлилось широко, захватило другие города и местечки [...] Я знаю, что мариампольский приговор смутил очень многих, совсем не антисемитов. Находили "смягчающие обстоятельства" в вековых притеснениях и несправедливости, которые перенесли и переносят евреи, но факт оставался признанным, и на сомнения, которые все-таки выражались по этому поводу, отвечали возражателям:

- А Куж? А Мариамполь?"

(Короленко В. Г. О Мариампольской "измене".-"Русские ведомости", 1916, 30 августа.).

Этот приговор был продиктован не фактами, а ненавистью, в данном случае ненавистью ко всему еврейскому народу. "Даже заведомого злодея нельзя наказывать за проступок, в котором он не виновен... Ни один человек поэтому не должен отвечать за то, что он родился от тех, а не других родителей, никто не должен нести наказания за свою веру..." (Короленко В. Г, Собрание сочинений. В 10 т. Т. 10. М" Гослитиздат, 1956, стр. 148-149.) - писал отец еще в 1890 году, 22 октября, Владимиру Соловьеву, присоединяясь к протесту передовой интеллигенции против начавшегося преследования евреев.