Пьер Брюле - Повседневная жизнь греческих женщин в классическую эпоху

А теперь обратимся к цифрам. Когда какой-нибудь город, например Милет, в эллинистическую эпоху принимал к себе новых граждан, он регистрировал их в записях, выгравированных на камне. Эти регистры содержат сотни имен из тысяч, которые должны были бы там находиться. Они выстроены по семьям; здесь все, включая детей, мальчиков и девочек, для каждого пола различают также половозрелых и незрелых. Однако при подсчете половозрелых оказалось, что для нормального соотношения полов следовало бы удвоить число девочек. Куда же они делись? По мнению одних историков, их нет в записях, потому что не было смысла их регистрировать. Тогда почему были зарегистрированы остальные? Другие историки полагают, что их нет в записях, потому что они покинули свой «дом», чтобы выйти замуж, и, следовательно, зарегистрированы у своего мужа. Однако соразмерно подсчету не достигших половой зрелости детей (обоих полов), отношение одного пола к другому не меняется сколько-нибудь значительно в связи с отсутствием девочек по причине замужества. Ответ прост: их отсутствие в семье означает их отсутствие в мире (по крайней мере в мире семьи) [79] Восстановление списков семей, начиная с ораторов IV века до н. э. в Афинах, дает приблизительно такие же результаты. (Прим. авт.) . В этих списках не хватает, как минимум, каждой второй девочки. Предположим, что это связано с плохим качеством документа. Но, во-первых, не все нимфы вступали в брак, а во-вторых, даже если избавление от девочек не регулярно достигало подобного уровня, оно тем не менее остается демографическим фактом. Достаточно серьезным, чтобы привести в движение корректирующие ответные действия со стороны общества. Это также вопрос частоты повторных браков и вдовства.

Когда выходят замуж нимфы, соотношение полов среди детей этого возраста изменяется таким образом, что свободных мальчиков оказывается на 50% больше, чем девочек. Между тем для общества это очень вредно. Мужской целибат должен расти как можно меньше: ценятся военная мощь в коммунальном плане и связь между «домами» в плане частном. Один из факторов фиксируется заранее через число выживших; общество может играть именно на числе мужчин (неосознанно, разумеется). Результат достигается замужеством готовых к браку девочек, но их мужьями становятся не мальчики их возраста, а зрелые мужчины: девочка пятнадцати лет отдается мужчине тридцати — тридцати пяти лет. Так решается проблема слишком высокого процента мужского целибата. Столь поздний для мужчин брачный возраст позволяет добиться численности, приблизительно равной численности женщин. Что касается девочек, то этот же феномен проявляется под другим углом: чем позже они выходят замуж, тем труднее разрешить проблему численного спаривания полов. Следовательно, наблюдается тенденция понижения их брачного возраста.

Наблюдая подобные вещи, Аристотель дает им другое объяснение. Он считал, что следует избегать того, чтобы в паре один из супругов регистрировался, а другой нет. От социологии его объяснение устремляется к физиологии: поскольку мужчина способен к оплодотворению до семидесяти лет (Аристотель считал это возможным и вероятным), а женщина — до пятидесяти, «необходимо, чтобы союз полов начинался в возрасте таком, который достигает для этих супругов своего предела». То есть девочка должна выходить замуж за мужчину на двадцать лет старше ее.

«Дети перезрелых родителей, так же как и слишком молодых, рождаются и в физическом и в умственном отношении несовершенными, а дети престарелых родителей — слабыми. Поэтому предел следует определить, сообразуясь с порой расцвета умственных сил. Этой поры большинство людей достигает в возрасте около пятидесяти лет.

Соответственно для пары, находящейся в конце назначенного возраста:

...Кто переступит этот возраст на четыре-пять лет, тот должен отказаться от явного деторождения и может продолжать в остальное время жизни вступать в половую связь лишь ради здоровья или по какой-либо подобной причине»

Когда будет сделано «достаточно» детей для общества, когда будет исполнена «служба», которую ожидают от каждого, тогда время брака можно будет считать миновавшим. Еще один признак временной концепции брака.

Известно, сколько риска в древних обществах было связано с родами. Рождение ребенка представлялось как «невыносимое испытание, сопровождавшееся болью и потерей крови», и, несмотря «на защиту Элейфии и Лохии» (богинь — покровительниц родов), оно являлось причиной смерти множества женщин. Однако еще большее число супружеских пар разрушается из-за разницы в возрасте между супругами и из-за войн. Мужья в первой линии. Появляется множество вдов и меньше повторных мужских, нежели женских браков, поскольку богатое приданое всегда с легкостью находит желающих. Так циркулируют женщины и богатства. Но достаточно бедности, чтобы дисквалифицировать множество таких «старух». Они оказываются без настоящего покровителя, лишь их сыновья могут их принять. Это — женщины без мужчин, еще не достигшие менопаузы, но немногим более свободные теперь, когда получили новый общественный статус.

Подобная нехватка женщин может объяснить редкий социальный факт: в Спарте практиковалось многомужие. Озабоченная, как и остальные, опасностью извне, Спарта также боялась опасностей внутри себя, она беспокоилась за свое биологическое, а следовательно, и политическое состояние. Больше всего ее заботила опасность дефицита мужчин. В этом полисе, где педерастия была более законной, чем в Афинах, где она забирала из брака слишком много «настоящий мужчин», холостяцкий образ жизни был запрещен или за него взимали штраф. Спарта уделяла пристальное внимание и окружала заботами женщин при зачатии, беременности и родах. Все это делалось с дальним прицелом: дать городу солдат. Именно дети являются «общественной ценностью города». Эта концепция дошла до того, что решено было освободить женщину от работы женщины в «доме», особенно от ткачества. Поскольку образ жизни, предписываемый женщине, ведет к телесной изнеженности, было решено развивать ее способность носить и кормить зародыш.

«Подобно тому, как женщина Ионии хвастает роскошью одной из своих одежд, спартанка демонстрирует своих четырех сыновей, превосходно развитых и сложенных, вот, говорит она, продукция достойной женщины».

Изнеженной ионийке, живущей в роскоши, но и в заточении, противопоставляется спартанская женщина, активно поддерживающая связь с городом, заботящаяся о своем теле, чтобы вырастить отличное мужское потомство. В Спарте мы видим евгенику в деле.