Михаил Вострышев - Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы

СУДЬЯ. Потрудитесь молчать. ( Чиновнице. ) Мне надо знать обстоятельства дела.

ЧИНОВНИЦА. Он обозвал меня бабой.

СУДЬЯ ( дворнику ). Правда это?

ДВОРНИК. Это неправда. А если бы и правда была, и то отвечать мне не за что.

СУДЬЯ. Как не за что?

ДВОРНИК. А вот хотите, сударь, расскажу вам всю настоящую правду?

СУДЬЯ. Ее-то и надо. Говори.

ДВОРНИК. Госпожа N приехала к нам на квартиру нынче летом. А осенью господин наняли у нее комнату. ( Указывает на присутствующего. ) Супротив его окон живет у нас мамзель. Говорят, эта мамзель у Шухардина гуляет. Ну, да это не наше дело, потому живет она завсегда тихо, разве музыку иной раз от Шухардина приведет. И больше у ней ничего, окромя музыки. На дворе у нас стали говорить, что они на эту самую мамзель стали засматриваться. Потому, что окно в окно пришлись их комнаты. А там вот и про них стали рассказывать прачки, что им, барыне, неприятно, что их жилец засматривался на гулящую мамзель. Один раз призывают они меня и прямо говорят: скажи управляющему, чтобы завтра же этой шкуры не было на дворе…

ЧИНОВНИЦА ( перебивает ). Скоро ли конец? Видите, чепуху несет.

СУДЬЯ. Позвольте. Продолжай!

ДВОРНИК. Я говорю: какая на то причина? «Молчать, — говорит, — осел! Ты не смеешь спрашивать, какая причина. Тебе говорят — ты и делай». — «Ну так, мол, управляющий ничего тут не поделает». Говорю все в этом роде. Потом они как разозлятся на меня, да и ну: «Ты — подлец, осел, хам, пьяница!» Я: «Позвольте, сударыня, так только деревенские бабы, и то самые, значит, необразованные ругаются». И вот как есть справедливо. Пусть вот они скажут, что не так было дело.

СУДЬЯ ( чиновнице ). Что вы на это скажете? Правда?

ЧИНОВНИЦА. Если бы и правда? Судите сами, я — женщина, мне простительны маленькие вспышки. На это прошу обратить внимание, господин судья.

СУДЬЯ. Так. Но «подлец, пьяница» и т. д., я думаю, и для него также обидные слова, как и для вас. А он ответил вам, как всякий, как и я на подобные фразы ответил бы.

ЧИНОВНИЦА. Он врет, что я жильца приревновала. Если я ревновала, так это мужа. Я просила сказать, чтобы та мерзавка не смела завлекать женатых людей.

СУДЬЯ. Это уж сюда не касается, вы с дворником разбираетесь.

Судья объявил, что не находит дворника ни в чем виноватым, с чем согласилась и истица.

1866 год. За решетку судебной камеры мирового судьи входят толстый господин почтенных лет и отставной унтер-офицер — один из тех, которые обыкновенно прислуживают в гостиницах и клубах швейцарами при вешалках. Он держит в руках камышовую палку с черешневой ручкой.

СУДЬЯ ( обращается к швейцару ). Вот господин Новиков заявил на вас жалобу в том, что вы у него сломали палку. Справедливо это или нет?

ШВЕЙЦАР. Точно так-с, ваше высокородие, премного-с виноват в этом. Только теперь эта палка вот… В надлежащее явствие и бытие приведена. Стало быть, и разговору тут не должно быть никакого.

НОВИКОВ ( отрывистым шепотом ). Как никакого? Что это такое? Сперва ручка была цельная — теперь спаянная. А он еще утверждает, что тут разговору нет никакого. Ты мне сделай ручку новую, тогда разговор мы прекратим. А до тех пор… Ни-ни… Ха-ха-ха! Да ты, брат, чудодей… Разговору нет.

ШВЕЙЦАР. Да помилуйте, сударь. Сами же изволили приказать мне отдать починить. «Истратишь, любезный, не больше полтинника», — еще изволили сказать. А теперь вон что-с! Как же это так-с? Этак не годится.

НОВИКОВ ( насмешливо ). Ты, братец, все врешь, я вижу. Стану я тебе советовать отдать палку чинить, когда она мне стоит 50 целковых. Небось у вас в трактире, что ни разбей, — за все денежки полные, а не за починку только платят. Знаю я эти трактиры… Лупить умеют… Стакан разбил — рубль-с, рюмку — рубль-с, тарелку — тоже рубль-с. Тьфу ты, черт возьми, плюнешь, отдашь и уйдешь. Вот ведь вы как у себя распоряжаетесь… Нет, давай, брат, мне новую палку. Знать ничего не хочу!

ШВЕЙЦАР. Помилосердствуйте, сударь. Где же мне вам взять новую? У меня и капиталу не хватит на нее, 50 целковых — разве их скоро заработаешь? У меня жена, дети… Помилосердствуйте, сударь… Ах ты господи, вот оказия-то повстречалась!

НОВИКОВ. Палку новую давай, тогда и бог с тобою. А до тех пор — ни-ни!

СУДЬЯ. Вам, господин Новиков, нельзя ли прийти к какой-нибудь меньшей сумме и на ней покончить дело?

НОВИКОВ. Помилуйте, господин судья, что мне, деньги, что ли, его нужны? Мне нужно свою палку, и я прошу у него ее. А там не мое дело, за сколько бы он ее ни приобрел, только была бы она с целой ручкой. Ведь они, я говорю, драть с нас умеют в трактирах. Стакан разобьешь — рубль, рюмку — тоже рубль. Ну на что же это похоже?

СУДЬЯ. Другое дело — хозяин заведения и швейцар.

НОВИКОВ. Нет, это все одно-с дело. «Едино стадо и един пастырь». Так-с и это. Да-с… Пожалуй, я сам закажу ручку и счет представлю вам, а расплачивается пусть он.

СУДЬЯ ( швейцару ). Ну, вы согласны на это?

ШВЕЙЦАР. Ваше благородие, да как же можно согласиться? Он в счет там такую махину подведет, что и вовек не расквитаешься.

СУДЬЯ. Ну, попробуйте еще раз попросить господина Новикова простить вам вашу вину.

ШВЕЙЦАР. Сударь, сделайте божескую милость, возьмите вот вашу палку, не требуйте с меня новой. Право, состояния нет выдать вам новую.

НОВИКОВ ( наставительно ). Нельзя, нельзя, мой милый. Вы же берете, если кто стакан разобьет… Сейчас — рубль.

ШВЕЙЦАР. Да то хозяин берет, а не я.

НОВИКОВ. Все одно, любезный, все одно. Вы за стакан — рубль, а я за палку — новую.

Судья постановил отложить дело для вызова эксперта для оценки — во сколько обойдется новая ручка камышовой палки.

Тяжущиеся удаляются.

1866 год. Москва. Перед мировым судьей просительница — низенькая женщина с красным угреватым лицом и ответчица — молодая дама в бархатном бурнусе. Дело в том, что первая жила у последней в кухарках с жалованьем по семи рублей в месяц. Весною хозяйка объявила служанке, что уезжает на лето в одно из подмосковных имений, и пригласила ее с собой. Но когда кухарка отказалась от этого предложения, то барыня выдала ей за три недели два рубля серебром, тогда как по расчету следовало получить 5 рублей 25 копеек.

СУДЬЯ ( ответчице ). Вы нанимали ее по семи рублей в месяц?

ОТВЕТЧИЦА. Точно так.

СУДЬЯ. От последнего расчета она еще служила вам три недели?

ОТВЕТЧИЦА. Это правда.

СУДЬЯ. И вы отдали ей за это время два рубля?

ОТВЕТЧИЦА. Два рубля… Видите ли, господин судья, я еще в прошлом месяце говорила Аксинье, что мне нужно будет прожить это лето в деревне. И она не отказывалась тогда ехать со мною. А сказала уже перед самым моим отъездом. Это оттого, что она ждала моих именин в надежде на подарок. И я действительно подарила ей платье в пять рублей. А она через день и отказалась.