Михаил Вострышев - Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы
- Название:Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Молодая гвардия
- Год:2004
- Город:Москва
- ISBN:5-235-02746-9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Михаил Вострышев - Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы краткое содержание
Михаил Вострышев — историк и писатель, рассказавший в своих книгах о многих достойных памяти людях Русской земли. В серии «ЖЗЛ» издаются и переиздаются его книги «Патриарх Тихон», «Целиковская», «Московские обыватели». Его новая книга необычна — она посвящена не выдающимся личностям, а бытоописанию двух резко различающихся эпох. Первая из которых, со времен Александра II, создавала новые судебные уставы, а вторая в 1917–1920 годах — погрузила страну в средневековое бесправие.
Настоящая книга основана на документах дореволюционного суда и советского ревтрибунала, собраны смешные и горькие, и просто увлекательные сценки жизни русского человека, в которых отражены реальная обыденная жизнь населения России и законы, по которым протекала эта жизнь.
Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
После этих слов Иванов стал в позу отчаянного плясуна.
— Что вы делаете?! Ведь здесь не трактир, а судейская камера! Если не хотите говорить, о чем следует, то мне придется лишить вас слова!
— Я почти уже все рассказал. Только не докончил о подушке.
— Вот о ней и рассказывайте.
— Как увидал он меня в таком кураже-то, говорит: «Милый ты мой человек, для тебя за ухватку ничего не пожалею. Возьми из саней подушку». Ну, я ее и взял.
— Для чего же? Спать, что ли, на ней собирались?
— Зачем спать? Продать хотели и выпить на эти деньги…
— Ишь, балясы как точит. Не верьте ему, ваше благородие, — заметил пострадавший. — Пить я с ним точно пил. А подушку из саней он у меня уволок без спроса. Да и зачем мне ему ее давать? Ведь подушка-то была не моя, а хозяйская.
Факт умышленной кражи Ивановым подушки подтвердили и другие свидетели.
— Как же вы говорили, что подушку взяли с согласия самого извозчика, а на поверку выходит, что вы ее у него украли? — снова обратился судья к обвиняемому.
— Делать нечего, каюсь: я взял ее потихоньку от него.
— Зачем же?
— Разошелся маленечко, а денег ни у него, ни у меня больше не было. Думаю себе: раз до «Барыни» дошел, нужно нагнать паров до «Камаринской». Ан, дело-то вышло совсем другое. Должно быть, придется вместо него спеть: «Сижу я за решеткой темницы».
— Оно так и выйдет.
Мировой судья, ввиду чистосердечного признания обвиняемого, приговорил Николая Иванова к трем месяцам тюремного заключения.
Жалоба на тещу
В камеру мирового судьи Мещанского участка Москвы в ноябре 1891 года ввалилась целая компания разнородных людей, с шумом и еле сдерживаемым смехом.
— Господа, нельзя ли потише? — обращается судья к вошедшим.
— Никак нельзя-с. Дело такого сорта у нас, — отвечал кто-то из них.
— Какое же у вас дело?
— Тещу изловили и на суд предаем.
В публике начинается всеобщий смех. Судья звонит и просит рассыльного удалить вошедших.
— Да что вы, господин судья. Мы всерьез пришли, по делу, а вы нас велите вывести.
— Если пришли по делу, то нужно вести себя прилично в камере.
— А если невозможно?
— Почему же так?
— Говорят вам: с тещей прибыли. Значит, рассудите нас поскорее, а то, чего доброго, опять все загогочем.
Судья, видя невозможность водворить порядок в камере, приступает к разбирательству этого странного дела.
По вызову сторон, к судейскому столу подходит молодой человек, оказавшийся потом Станиславом Привато, и следом за ним выплыла в сопровождении своего мужа Анна Духанова, дама уже почтенных лет.
— Кто же из вас на кого жалуется? — обратился судья к подошедшим.
— Я, господин судья, на свою тещу.
— Она вам теща?
— К сожалению, да. Имею несчастье быть ее зятем.
— Почему же «несчастье»?
— Ах, господин судья, по всему видно, что вы не женаты, а то бы не стали спрашивать об этой породе грызунов.
— Чем же она вас обидела?
— Да всем! Одно только название «теща» может отравить всякому жизнь при ее виде. А тут еще ежедневное брюзжание: ты не так с женой обходишься, ты не так живешь, да ты и не так ходишь. Ты, ты… И черт их побери, всех тещ на белом свете! — с отчаянием закончил Привато.
— Все-таки я не вижу причины вам жаловаться суду на Духанову.
— Да разве я жалуюсь на то, что она моя теща?
— Так на что же?
— Все на то же. На днях она перессорила меня с женой донельзя. Жена взъелась на меня и принялась, по примеру своей матушки, прописывать мне пилку. Глядел я на нее, глядел, да и не вытерпел. Говорю, должно быть, и ты, сударыня, в недалеком будущем будешь таким же сахаром, как твоя матушка. «А что ж, разве моя мать не человек?» Человек-то, говорю, человек, только не настоящий… И, Боже ты мой! После этого моя благоверная накинулась на меня, словно зверь какой… Эту историю услыхала теща. Началась такая катавасия, и сам шут не разберет. Обе в один голос принялись меня ругать самыми ядовитыми словами. Я и скажи им на это: «Цыц, борзые!» — «Ах, так мы борзые?!» После чего теща впилась в меня, словно какая пиявка. Оторвать хочу… Не тут-то было. Висит на мне, да и только. Вышел я из ее рук весь разрисованный до неузнаваемости. Да и то благодаря тестю. Он, прибежав на шум, ударил меня по голове чем-то тяжелым, благодаря чему я повалился на пол. Теща тоже полетела вместе со мною и при падении выпустила меня из рук. Я обрадовался этому случаю, вскочил, да и давай Бог ноги!.. Вот на что я жалуюсь.
— Не помириться ли вам? Вы люди свои, как-нибудь сочтетесь, — предложил судья.
— Ох, уж избавь меня, Боже, от новых тещиных счетов. У меня и так все болит от одного раза. Такие счеты того и гляди в гроб уложат.
В дело вмешивается сам Духанов.
— Станислав Балтазарович, ты вот что, друг мой любезный, бабу мою прости. А что касается твоего мнения о гробе, то брось это покуда из головы. Ведь я же живу с женой много лет, а гроб мне заказывать пока еще не приходилось.
Ввиду такого веского довода со стороны Духанова, Привато свою тещу простил.
Систематическое нищенство
У мирового судьи Мещанского участка господина Матерна в начале декабря 1891 года обвинялась за систематическое нищенство крестьянка Прасковья Михайлова.
По вызову к судейскому столу подошла еле передвигающая ноги старушка.
— Вы Прасковья Михайлова? — спрашивает судья.
— Я, батюшка, самая.
— Сколько вам лет от роду?
— Лет-то я уже и забыла. Небось, девятый десяток идет?
— Откуда мне знать, какой вам десяток идет. Вам лучше знать, сколько имеете лет.
— Куда мне помнить — из ума уже совсем выжила. Сосчитай лучше, родимый, сам.
— Как же я буду считать?
— Да начинай хошь со французского года. В те поры мне было десять лет.
— Значит, вам 89 лет?
— Стало быть, так. Я всю французскую войну как сейчас помню.
— Однако вы пожили, бабушка.
— Что ж поделаешь, сынок родимый. И не хочется, да живешь. Верно, так Богу угодно.
— Родные-то у вас кто-нибудь есть?
— Никого, касатик, нетути. Всех давным-давно схоронила.
— Вот вас, бабушка, обвиняют за прошение милостыни. Признаете себя виновной в этом или нет?
— Ах, что б им «прытко» стало. Ну чего я дурного сделала? Зачем меня судом судить, как разбойницу какую-то?
— Да милостыню вы просили у кого-нибудь?
— Как же не просить-то. Чем же я стану кормиться? Что добрые люди дадут, тем и дышу.
— Может быть, вы еще работать можете?
— Куды, касатик, работать. Старые ноги таскать и то стало невмоготу.
— А вы попросили бы кого-нибудь, чтобы вас пристроили в какое-нибудь богоугодное заведение.
— Чего просить-то… Тряпья старого никому не нужно. Умирать пора, а то не в меру зажилась.
Из оловянных глаз старушки закапали крупные слезы.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: