Михаил Вострышев - Повседневная жизнь России в заседаниях мирового суда и ревтрибунала. 1860-1920-е годы

— Я тебе не Дарья Ивановна, а мужняя жена!

Румянцев превращал заседания в поучительные спектакли, вел нравственные диалоги с собравшимся народом. Из-за этого, бывало, попадал и впросак. Обсуждалось раз дело о случайном выстреле. Охотники, сидевшие в московском трактире Шварева, оставили ружья в передней, где швейцар, отставной солдат, взял одно из них, думая, что оно не заряжено, и стал показывать прислуге разные артикулы. Ружье вдруг выстрелило, и один из зрителей был легко ранен и подал жалобу мировому судье.

— Вот вы — простой человек, — обратился Румянцев к истцу, — а я судья и занимаю важный пост. Но если бы меня кто-то случайно убил, его бы не наказали.

— А если бы губернатора?

— Тоже!

— Ну а если бы кто-нибудь случайно убил царя?

Судья смутился и строго заметил:

— Об этом, сударь, вы лучше помолчите.

Багриновский пытался сделать суд понятным для народа, и его за мудрые решения прозвали Соломоном. Разбиралось как-то дело о двух охотниках, купивших в складчину одну собаку и потом заспоривших, кому она должна принадлежать. Багриновский вместе с публикой вышел из судебной камеры на бульвар и предложил судящимся охотникам разойтись в стороны и кликать к себе спорную собаку. К кому она побежит, тот и ее хозяин.

Свешников за гуманность, правдивость и ум заслужил о себе хвалебную фразу: «Это сама христианская мудрость».

Мировые судьи быстро стали надеждой и опорой народа, до того боявшихся судебных чиновников пуще бешеных собак.

В Александровском сквере Петербурга было устроено подобие притона, отчего там часто происходили беспорядки. Мировой судья Матвеев явился туда как-то под вечер и, убедившись в справедливости жалоб, распахнул пальто и показал на шее судейскую цепь. Он предложил окружившим его местным обывателям следовать за ним в судебную камеру, чтобы составить и подписать протокол о ликвидации этого злачного места. Толпа беспрекословно исполнила его предложение.

Судья Квист, проходя по Невскому проспекту, заметил двух мужчин, пристававших к женщинам. Он представился им судьей, привел в свою камеру и, прочитав назидательную речь, оштрафовал. Оба нарушителя порядка внесли деньги и удалились сконфуженные.

Судья Неклюдов, чей участок обслуживал самые нищие слои петербургского населения, ютившегося в окрестностях Сенной площади, выслушивал жалобы своих подопечных в любое время дня и вечера, для чего его можно было просто остановить на улице. Он обходил жилища истцов и ответчиков, изучая их нравственное и имущественное положение, и серьезно относился к каждому разбирательству, хоть все они были, по выражению богатых адвокатов, грошовыми.

Увы, шли годы, и мировые судьи постепенно стали изменять традициям своих предшественников, все более превращаясь в бюрократов и крючкотворцев. Но яркие личности все-таки встречались вплоть до упразднения мирового суда декретом Советской власти от 22 ноября 1917 года.

Стенограммы мирового суда записывались, как правило, газетными репортерами, любившие посещать судебные заседания почти наравне с пожарами. В столичных и провинциальных дореволюционных газетах, в сборниках и брошюрах было напечатано множество стенограмм мирового суда. Это замечательный, до сих пор не востребованный исторический материал, где во всей своей обыденности представлены быт, нравы и речь российских обывателей второй половины XIX века.

Зная в своей жизни один вид суда — полицейскую расправу, простолюдины ежедневно переполняли камеры мировых судей, впервые познавая азы правопорядка. Конечно, этот новый гласный суд не избежал ошибок, нарушений законности. Но он достиг главного, что было в России в отношении судопроизводства всегда немыслимо, — доверия к себе населения.

Работа мировых судей, учивших неграмотное и полуграмотное население России жить по закону, — это повседневный подвиг…

Мясницкий участок московского мирового судьи Я. А. Бояркина, что на углу Малоуспенского и Дегтярного переулков, возле Маросейки. Ничем особо не примечательный рабочий день — 13 ноября 1867 года. Половина одиннадцатого утра. Мировой судья сидит за столом и принимает прошения. Невдалеке от него за столиком поменьше — письмоводитель. Длинная вереница посетителей. Каждый дожидается своей очереди или стоя у стены, или сидя на стуле.

К Боярки ну подходит мужчина, кланяется и подает письменную просьбу. Пробежав ее глазами, судья говорит:

— И охота вам опять затевать дело с этой выжившей из ума старухой! Ее и судить-то строго нельзя.

— Как вам угодно, — переминаясь с ноги на ногу, говорит проситель. — Только она апеллировать хочет.

— Ну, если будет апеллировать, тогда можете и жаловаться. Время еще не уйдет.

— Хорошо-с, — соглашается проситель и берет свою просьбу назад.

— Впрочем, — прибавил судья, — я не имею права отказаться принять просьбу. Я только советую не подавать.

— Я теперь не подам, — говорит проситель и, раскланявшись, отходит от стола.

Подошел другой господин с прошением. Судья вполголоса прочитал его и тотчас решил:

— Разбирательство будет 18 ноября, в 10 часов. Вы приходите к этому времени, а ответчика я вызову.

Теперь очередь пожилого крестьянина в полушубке из дубленой овчины.

— Вы требуете, чтобы сын дал вам содержание? — обращается к нему Бояркин, прочитав просьбу. — Но вы должны знать, что закон обязывает детей давать родителям пропитание и содержание по мере возможности. А из вашего прошения не видно, что ваш сын имеет какие-либо средства.

— У моего сына деньги есть — у него портняжное заведение.

— Но, может быть, вы и без него можете хорошо жить? Знаете, родители иногда только из зависти требуют содержания от детей.

— Нет, господин судья, у меня малолетних детей много. Я его с тем из деревни и отпустил, чтобы он помогал мне.

Судья назначает время разбирательства и уже готов слушать следующего просителя.

— У нашего хозяина, — начинает излагать свое дело тот, — две лампы пропали… Он меня отпустил, а расчета не дал.

— О краже этих ламп ваш хозяин заявлял?

— Нет. Только отпустил меня, а расчета не дал. Велите расчет дать.

— Паспорт он вам отдал?

— Паспорт отдал, а жалованье не заплатил.

— Идите к тому столу, — судья указывает на письмоводителя, — там запишут вашу жалобу.

Тотчас другой мастеровой излагает свою жалобу:

— Я у фортепьянщика живу, где «Русский магазин» на Кузнецком. У нас вчера в заведении случился скандал…

— Что такое скандал? — перебивает его судья.

— Да так, молодцы между собой подрались.

— Вы так и называйте драку дракой. А то еще какой-то скандал выдумали.