Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 2, Море)

Вот они перед ним, эти "гости"*, - люди, составляющие "гостиную сотню". Стали у трона, сопровождаемые боярином Бельским, дьяками Висковатым и Андреем Васильевым и именитым пермским гостем Яковом Строгановым.

_______________

* Г о с т и - доверенные, привилегированные купцы,

пользовавшиеся особым почетом и льготами.

Иван Васильевич в бархатном желтом, отделанном золотой тесьмой и драгоценными каменьями платье. На голове - корона, убранная алмазами. В одной руке - скипетр, в другой - держава. Он неподвижно сидит на высоком золоченом троне, словно неживой. Рядом, немного пониже, - царевич Иван, худощавый мальчик с голубыми, сверкающими любопытством глазами. Царевич в красном бархатном платье. Оно тоже унизано драгоценными каменьями. На голове - опушенная мехом маленькая шапочка с золотым донышком.

По обе стороны царского трона - юные рынды в белоснежных, обшитых золотым позументом кафтанах стоят с секирами в руках.

Несколько бояр и дьяков поодаль почтительно окружают трон.

Челяднин, посматривая исподлобья на пышную обстановку приема и на торговых мужиков, с недоумением кусал себе губы. "К чему сия торжественность?! Чудно! Не стоят подлые люди такого величавого приема!"

Ивану Васильевичу, напротив, казалось: не слишком ли ошибся он, принимая гостей в Малой палате и без духовенства? Толпа купцов внушала ему странное чувство, похожее на страх.

Накануне он много думал об этих людях.

Они - большая сила! Надо показать им величие царской власти. Царь, самодержец, - выше всего, он всемогущий властелин, он богат и славен, как никто в мире.

Купцы стоят смиренно на коленях, с умилением, робко поднимая взгляд на царя, но он не верит их смирению. "Притворяются", - мелькнуло у него в уме.

Яков Строганов, грузный, черный, как цыган, с большим красным мясистым носом, - борода с проседью - стоит, низко опустив голову, впереди всех. За ним в ряд: рыжий, бойкий молодец Трифон Коробейников; черноглазый, плечистый детина Юрий Грек; почтенный пожилой человек со смеющимися глазками, с острой седенькой бородкой - купец Иван Тимофеев; за ним - сутулый, длиннобородый Тимофей Смывалов и ранее известный царю, знакомый с заграницей Степан Твердиков и, наконец, благообразный старец Федор Погорелов, прославившийся крупной, смелой морской торговлей с англичанами на Студеном море*.

_______________

* Белое море.

Иван Васильевич внимательно приглядывался к каждому в отдельности. Он подметил: сутулый бородач Тимофей Смывалов, закатывая глаза к небу, вздыхает, жует губами, вертит большими пальцами, словно бы его насильно заставили стоять тут, перед троном. Это не понравилось царю: очень хотелось бы знать, о чем думает этот косматый дед. Царя покоробило, когда он подметил, что Юрий Грек исподтишка кусает ноготь, а курносый Степан Твердиков как будто к чему-то принюхивается, косится на что-то в угол. Что он там увидал? Старец, купец Погорелов, морщит лоб, шепчет про себя, словно его мучает нетерпение и он ждет не дождется, когда ему удастся исчезнуть из государева дворца.

Все это и еще кое-что, подмеченное царем, наводило его на неожиданные, новые мысли. Ивану Васильевичу пришло вдруг в голову, что он мало знает своих подданных, он привычен только к повседневному кругу придворных бояр, дворян, воевод... И, может быть, совсем рядом с ним, совсем около него, зреет, наливается силою толпа чуждых ему, чуждых его вельможам, дерзких людей, которые скоро дадут о себе знать и ему, царю, и всем его вельможным холопам... Дворец, вельможи, приказные... это не все!

Иван Васильевич круто повернулся в сторону Висковатого и слегка кивнул ему головой.

Висковатый сухо прокричал:

- Торговые московские люди! Царь и великий князь, наш батюшка Иван Васильевич, столь милостив к вам, что невозбранно удостоил вас собрать в свои царственные богом хранимые покои, чтоб направить разум ваш на дела, угодные хранителю царствия нашего, всевышнему создателю, и на благо великого государя и царя всея Руси Ивана Васильевича...

Речь самого царя была немногословной:

- Все старо по-старому в нашем торговом промысле, - сказал он, окинув суровым взглядом купцов. - Силен ли наш гость? Нам нужны соли, краски и олово "голанские", медь и железо из Антропи*. А где оное?.. Кто из вас доставил то нам? Никто. Пускай все то будет.

_______________

* Антверпен.

Дальше снова загремел голос Висковатого, провозгласившего, что отныне государь милостиво разрешает московским торговым людям плавать по Западному морю в заморские земли для доброго торга и согласия, под охраною царевой морской стражи - мореходов. Отныне торговым людям опасаться морского разбоя не следует. На цареву службу принят атаман, который сумеет покарать польских, немецких, свейских и иных каперов.

Висковатый далее объявил: в какую страну, кому и куда надлежит отправиться, будет указано в посольском государевом приказе особо.

Робко переглядываясь, тяжело отдуваясь, быстро поднялись купцы с пола по знаку боярина Бельского. Вспотели, бедняги, побагровели от напряжения. Ноги отекли, словно чужие. Невольно полезли мысли в голову: "Вот уж истинно: пришла честь - сумей ее снесть!" Нелегко в государевых хоромах гостем быть. Диву давались втайне купцы, глядя на неподвижно застывших у трона рынд. Спаси, господи, и помилуй! Ну, а ежели их укусит, не дай бог, какая-нибудь муха либо блоха, так, значит, и стой, не дыши? Э-эх, скорее бы отсюда выбраться! Да и сам царь-то сидит и не дышит, словно заколдованный, и мальчонка-царевич не шевелится. Чудеса! Царем, видать, тоже нелегко быть: в одной руке шар, в другой жезл, тяжелы, надо полагать, из золота!

Смущенные, озадаченные, купцы обратили на себя внимание царя. Усмехнувшись, он шепнул что-то царевичу. Тот засмеялся. Видя это, улыбнулись от всей души и купцы. Их обрадовало, что царь и царевич "ожили", "стали на людей похожи".

Бельский, озабоченный, деловой, подошел к купцам, шепотом велел земно поклониться Ивану Васильевичу и, пятясь задом, удалиться из палаты.

Якову Строганову сказано было, чтобы он остался во дворце. С ним Иван Васильевич изволит учинить беседу иную, и притом после обеденной трапезы, в своей царевой рабочей горнице.

Прием гостей, московских торговых людей, Висковатый объявил законченным.

Царь и царевич поднялись со своих мест. Все присутствующие низко поклонились царю.

Челяднин и его друзья из бояр терпеливо ждали окончания приема торговых людей. Посольский дьяк Андрей Щелкалов слышал, как Челяднин с Висковатым тихо переговаривались, выражая сомнение о пользе торговли через Западное море. Студеное море уже оплавали русские гости и поморские иноки. Многие иноземцы тоже находят, что "для того-де, чтобы торговля с Московским государством шла успешно, желательно, чтобы она шла целиком через Архангельск".