Валентин Костылев - Жрецы (Человек и боги - 2)
- Название:Жрецы (Человек и боги - 2)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Валентин Костылев - Жрецы (Человек и боги - 2) краткое содержание
Жрецы (Человек и боги - 2) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Петр вспомнил, как при прощанье капельмейстер Штроус плакал. В утешение Петру он шептал: "Вчера саксонский посол камергер Горсдорф разгневался на царицу, из дворца уехал в обиде и говорил вслух, что-де царица меньше, чем когда-либо, занимается теперь делами... она уничтожает то уважение, какое должны питать к ней подданные... Ее поведение, обычай жизни и дурные прихоти и капризы невозможным делают пребывание иностранных послов при дворе..." И добавил Штроус уже от себя: "Завидуют тебе многие... Не печалься! Каждый страшится здесь за свое звание, место, значение, боится интриги, могущей ему повредить, и не заботится оттого никто о своей обязанности... Сегодня она без всякой причины жалует человека своей доверенностью, завтра безо всякой причины лишает ее, и пекутся посему люди лишь об одном - как бы им усидеть на месте, а там хоть трава не расти"...
Старик опять заговорил о немцах; следуя за Петром, вышел во двор раздетый, без шапки, в одном камзоле. И долго стоял он, провожая Рыхловского, пока возок не скрылся из глаз. Не удалось ему убедить Петра в мудрости немецких правителей.
Петр не хотел думать о дворце. Напуская на себя веселье, он начал мурлыкать себе под нос песенку, которую распевали петербургские модницы:
Ах, дивно в мире стало,
Что в людях правды не стало!
Прежде между нами была верность,
Ныне явилась некрепость...
По бокам потянулись деревья пригородных рощ, чернели в полях деревушки.
- Эх, Силантий! Расскажи-ка что-нибудь повеселее, - обратился он к своему ямщику. - Скучно так-то.
- О чем же, ваша светлость?! Наше дело такое. Вздохни да охни, а свое отбудь! Живешь, как в Евангелии... Когда же скучать?..
Петр хорошо знал Силантия. Любил поболтать старик. Сам начальник тайной канцелярии об этом знал и многое ему прощал, вернее, не стали обращать на старика внимания.
- Вчера танцевал я, а сегодня, видишь, в кибитке... После веселья да кибитка!.. Вот как! Увы, свет превратен!
Силантий прикрикнул на коней, вздохнул и, спустя немного времени, заговорил:
- Многовертимое плясание отлучает человека от бога и во дно адово влечет... Не жалейте! Так мне и сам Димитрий Ростовский, покойный святитель, в юности моей говорил. Все, любящие плясания, с Иродиадою в огонь негасимый осудятся... К лучшему, что вы в кибитке.
На этот раз Силантий был неразговорчив.
Петр вздохнул, неожиданно вспомнив о первостатейной плясунье на Руси - о царице Елизавете. Вспомнился вчерашний машкерад во дворце. Все мужчины были одеты по-женски. Он и сам щеголял в женском платье. Много было смеха. Женщины, одетые по-мужски, смеялись вместе с царицею над ним. Было обидно, а уйти с машкерада нельзя, попадешь в немилость. "Ах, опять о ней!" Он жалел ее и ненавидел окружавших ее вельмож, а особенно Разумовского и Шуваловых. Ему теперь казалось, что сама она не прельщается властью, что за ее спиною стоят другие. Но так ли это? Впрочем, какое ему дело до этого?
Чем быстрее удаляется кибитка в темные, унылые просторы полей и рощ, тем дальше он становится от двора. И, может быть, эта разлука навеки. Чего же ради думать теперь о царице?! Пускай живут как хотят!
На первом почтовом стане, пока перепрягали лошадей, у Рыхловского произошла неприятная встреча с двумя беглыми мужиками. Он не знал, что они в той же избе, где расположился и он сам для отдыха. Но вдруг один из них закашлялся. Петр вскочил со скамьи и заглянул под нее: там прятались два парня.
- Вылезайте-ка, чего вы? - пнул Петр одного.
Не шевельнулись. Тогда он крикнул почтальона. Оба выползли из-под скамьи, начали лобызать ноги офицеру. Эти люди были крайне жалки: еле прикрытые лохмотьями, худые, костлявые.
Рыхловский с отвращением оттолкнул их ногой. С некоторых пор он возненавидел человеческую приниженность; холопство стало ему противно. И эти, валявшиеся у его ног, люди напомнили ему, как во дворцах стелются перед вельможами несчастные челобитчики. Ведь и он сам переживал унижения, кланялся почти так же царице и ее приближенным, бегая целый месяц с прошением об отпуске в Нижний.
- Эй, встаньте!.. - приказал он сурово. - Не трону вас... Не бойтесь!
Вскинув испуганный взгляд на него, оба беглеца встали. В растрепанных лаптях, едва не босые. Один - с жиденькой бородкой, с красными белками, и без усов, лицо в болячках, другой - совсем мальчик, рябой, курносый, настолько бледен и худ, что Петр отвернулся от него. Оба заплакали, трясясь от страха.
Мороз по коже прошел от их жалобных причитаний. Желая ободрить их, Петр достал из сумки хлеб со свининой и дал им. Они схватили его руку и начали целовать ее. После этого с жадностью принялись за еду.
- Чьи вы? - спросил Рыхловский.
Замотали головами и, делая какие-то знаки руками, забормотали на непонятном языке.
Вошел ямской староста.
- Кто они? - спросил Петр.
- Ливонские беглецы... - ответил староста.
- На каком языке болтают?
- По-эстонски. Много же их бегает здесь! Немецкие бароны люты для подданных своих. Латыш бежит на Украину и в Польшу; эстонцы, подобно нашим христианам, наиболее бегут на Башкирию, либо в Запорожье, либо в раскол... Разно. Действия немецких вотчинников приводят всех к бегству. Ливонские шляхтичи - враги рода человеческого! Звери!
В голосе рассказчика звучала горечь, видно, много накипело у него.
- Как с беглыми быть, и не приложишь ума! Не подумайте, ваша сиятельность, будто я их скрываю... Число беглецов ноне так умножилось, что едва ли не свыше двух тысяч человек через мой тракт прошло в зиму. Не пустишь, убийством и пожогом грозят. Того и гляди, с голоду самого съедят, и жену, и детей - помилуй бог! В наших краях не однажды оное и случалось. Людоедство! Самовластнейшие государи, кажись, не могут той муки наложить на долю простолюдина, кою возлагают бессовестные немецкие шляхтичи...
- Ладно! - перебил его Рыхловский. - Покуда я здесь, уведи их отсюда... Недостойно офицеру пребывать в обществе бездомовных бродяг, и особенно зная, что люди воровски утекли из дворянских вотчин.
- Ну, ну, вы! Пошли! Пошли!.. - грубо стал выталкивать в шею беглых хозяин почтового поста.
Об этих беглецах и их судьбе невольно задумался Петр Филиппович, оставшись один. Конечно, царица по доброте своего сердца, может быть, была бы и на их стороне, пожалела бы их. А может быть, думал Петр, эта жалость притворная? Когда дело дошло бы до ее резолюции, она написала бы: "Поступите по закону! Я не буду мешать!" Вряд ли у Пилата были более преданные последователи! Она любит обнаружить чувствительность, и, закрыв глаза, предоставить другим поступать по их усмотрению.
Петру стало стыдно, что он развивает такие дерзкие мысли. Но разве это неправда, что царица больше всего полагается на свой "тайный совет" и Сенат? Она боится им мешать.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: