Валентин Костылев - Жрецы (Человек и боги - 2)

Трапеза продолжалась часа два. Атаман Заря, привыкший тратить на еду минуты, с нетерпением ждал: когда же наконец кончится. Мысленно он сравнивал стародубских диаконовцев с керженскими. В Стародубье они не были похожи на монахов, не чуждались мирян и были подвижные, предприимчивые, даже участвовали в вооруженных столкновениях украинцев с поляками, а здесь?!

Выждав удобный момент, он шепнул об этом Василию. Тот ответил: "Обсиделись на купецких харчах... сосунки!"

Скитники заметили перешептывание гостей; видимо, их вождю это не понравилось. Он строго взглянул на атамана и, поднявшись из-за стола, сердитым голосом стал читать молитву. Чернецы, как один, вторили ему.

Рафаил вышел на зеленую поляну перед трапезой, гордой, важной походкой, и сказал, обращаясь к атаману:

- Всегда моляшеся о душах ваших и желая вам духовного и телесного благополучия, понеже вы по вере близкие нам братья, - не можем мы во зло нам всем обратить нашу любовь к вам, и хотя стародубский праведник Анфиноген, коего нам предлагают в духовники, - сановит и политичен, но в его преданности старой, правой вере у керженских старцев превеликое сомнение.

Кто-то из скитников крикнул басом:

- Самозванец он!

- На Волынщине он объявил себя архиереем и окружился поповщиной. И посвящал он и попов!.. - закричал другой скитник. - Какой же он дьяконец?!

Рафаил кивнул в его сторону с торжествующей улыбкой:

- Слышишь, брат! Нам тоже кое-что известно. Мы видели его письмо к Патрикию-попу, в коем он явно открылся епископом и уже писал поповцам: "божиею милостью смиренный Анфиноген, епископ...". Обращался "ко всему православному во святем духе в Молдовахии и Польском королевстве живущему христианству"... Могут ли люди диаконовского согласия признать такого Януса своим вождем?..

Михаил Заря не растерялся - настойчив и смел он был в спорах:

- Добро! - сказал он. - Тамошний господарь Молдовахии и митрополит и власти польские уважают его за ум и крепкую волю... Едва ли к кому будет стекаться в здешних местах народ в толиком числе. Изберете его вождем, будет вам благо. Знают его раскольники и на Украине, и в Приуралье, и на низовьях Волги, и везде ему верят, а самозванцем его называют русские власти и епархиальные начальники. Народ не зовет его самозванцем. Вы укрылись от народа за монастырским частоколом и обратились в монахов, а не вождей раскола. Анфиногена любит народ, и не верьте тем, кто о нем уведомляет, яко о самозванце. Миряне его уважают. Рассудите правильно и с честью о нем. Не попусту меня к вам прислали.

Тягостное молчание.

В тишине опять зазвучал с усмешкой голос Рафаила:

- Подумайте, братцы! Хотя епископ Сеченов - не Питирим, и занят к тому же не нами, а язычниками и мухаметанами, однако, надлежит ли нам выступить на борьбу с ним?! Согласны ли вы навлечь на себя новые казни и ухищрения петербургских драконов и василисков? Вспомните слова писания: "В огнях междоусобия антихрист воспользуется для распространения своей власти помощью семи царей, которые силу и область свою зверю дадут... Антихрист изобретет ужасные меры к утверждению своего владычества и будет мучить томленьми и неисчетными муками лютыми..." "Слово и дело" опять загремит в мирных керженских лесах, и обильно, как и при Питириме, польется паки и паки невинная кровь. Отвечайте же - согласны ли вы на это, братья?!

- Нет! Не согласны! - грохнуло в ответ.

- Анфиногена защищают казаки, а нас кто?! - крикнул сгорбленный старичок.

- Анфиноген надел на себя кафтан и саблю польскую, а мы?! - поддакнул Рафаил.

- Подкуплен он поляками!..

- Смуту у нас производить подослан!..

- Кто вам сказал?! - крикнул Заря. - Замолчите!

- Слышали мы!

- От кого?! Не от православных ли проповедников?! - продолжал допытываться Заря. - Не верьте им! Польша едва ли посягнет на Российскую империю... Сил у нее таких нет!.. Она сама боится Анфиногена... Холопья его сторону держат. В них сила! А Польша должна вечно благодарить российскую знать. Холопы были готовы к поголовному истреблению панов, а царские генералы защитили их. Немцы на них напали - и от немцев русские их спасли. И не один раз выручала Русь Польшу. Коли бы не русские воеводы, давно бы быть Польше немецкой страной. Они ее знатно защищали от врагов внешних и внутренних. Шляхта должна вечно богу молиться за Россию. И незачем ей смуту в России устраивать. Врут вам попы, ежели они это вам болтали... И Анфиногена они давно бы в угоду русским начальникам заковали, да руки у них коротки.

- Вор он! - продолжали кричать скитники.

- Обманщик!

- Мы хотим молиться, а не воевать.

Михаил Заря попробовал было еще выступить в защиту Анфиногена и убедить скитников в необходимости начать новую борьбу с духовными властями за восстановление разоренных скитов, но Рафаил прямо заявил ему:

- Вижу я - плохо знают наши дела стародубские и ветковские братья. Того, что было при диаконе Александре, уже не вернуть. Питирим навсегда убил у керженских раскольников веру в одоление православной веры силою и догматическою правдою. И раскольники у нас уже не те. Многие из них разбогатели и дорожат земными благами более, нежели духовными... Купцы жадны к деньгам. Наш скит еле-еле прокармливают. Да и зачем им скиты, когда им дана воля в раскольничестве?.. У каждого своя моленная на дому... Над письмом Анфиногена посмеются купцы - и только... Воскресни сам диакон Александр теперь - не послушают и его!.. Люди старой веры отолстевают и в почете у нижегородских вельмож, в гильдию записываются; а иные беднеют, теряя свое человеческое достоинство и способность. А эти не токмо неспособны поднять меч на владык мира, но даже в унижении и смиренно заявить им о своей невыносимой, тяжелой доле они неспособны. Вот что!

Михаил Заря устал спорить со скитниками и замолчал. Многое теперь ему стало ясно. Он увидел в скиту действительно не тех людей, которых думал здесь встретить. Разве можно с этими скитниками надеяться на большой раскольничий поход?!

Распростившись с Шарпанским скитом, Михаил Заря, унылый, озабоченный, поплыл по Керженцу к Волге.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

В Песочном кабаке, когда туда прибыл Михаил Заря со своими товарищами на пути в стан, было полутемно, догорали две последние монастырские свечи; впрочем, и на дворе-то уж начало светать. За стойкой дремал монах, продававший питие. Голосили петухи под окнами; колокол дребезжал где-то поблизости. Волга у берегов курилась влажностью. Волны ее тихо плескались в камнях и на песке, около самого кабака.

- Ну-ка, праведник, освежи усталые души! - крикнул Заря.

Монах вздрогнул, протер глаза.

- Не обессудьте, кроткие агнцы! Пусто.

- Инок! Не терзай! Сыщи!

- Почтенный человек, конечно, везде гость и хозяин. Однако же, приоткройте мне ваши паспорта.