Михаил Аникович - Повседневная жизнь охотников на мамонтов

Наверху он сказал Ате:

— Лежи, отдыхай, только не поднимайся, чтобы не заметили. Будем ждать.

Прилег на теплую траву и, прижавшись щекой к нагретой поверхности Камня-Дедушки, стал всматриваться на север.

— Ты убьешь их?

Аймик ответил не сразу, хотя, казалось бы, ответ предрешен. После вчерашнего странного сна у него не проходило тревожное, мучительное чувство. Словно он, за всю свою жизнь ни разу до сих пор не убивавший никого из людей, — величайший злодей, чьи руки по локоть в крови сородичей… И сейчас, рядом с каменными Предками своих бывших сородичей, это чувство усилилось. Каменные Бабушка и Дедушка словно что-то нашептывали, от чего-то предостерегали… Но и обещали защиту.

— Не знаю… Нет, если только буду уверен, что они уйдут и оставят нас в покое.

Вдали показались три черных точки. Легки на помине!

Аймик подвинул колчан, и, натягивая тетиву, прошептал:

— Разящий! Не подведи твоего хозяина и друга! Спаси нас!

И когда схватка окончилась победой Аймика, ни у него, ни у его врага не было ни малейшего сомнения, что так случилось только благодаря помощи Первопредков!

Сверху послышалось негромкое пение. Не вставая с колен, Пейяган обернулся. Аймик на вершине Двуглазого холма кропил своей кровью Священные Камни, — Бабушку и Дедушку. Благодарственная жертва… Что ж, ему есть за что благодарить Предков!

Странная и страшная мысль осенила Пейягана: выходит, Предки не только от него отвернулись, — от всего Рода детей Тигрольва, пославшего погоню! И ради кого? Ради мальчишки, который добровольно разорвал родственные связи, и какой-то приблудной, никому не ведомой девчонки! Но почему? И что же теперь будет с ними со всеми?

Пейяган покачал головой. Это дело колдуна. А у него, охотника, иные заботы: что делать ему, однорукому, с двумя мертвыми сородичами?

Принеся положенную Жертву, Аймик в последний раз посмотрел на коленопреклоненного брата, склонившегося над телом своего сына и машинально потирающего безвольную правую руку. Что-то похожее на жалость шевельнулось в его душе. Но ни поддаваться этому чувству, ни размышлять о нем охотник не стал. Во всем виноват сам Пейяган. Он, Аймик, не хотел ничьей крови!

Аймик спустил тетиву, давая отдых натруженному телу своего верного друга; прошептал ему: «Благодарю тебя, Разящий! Ты нас спас!» — и стал спускаться к жене, поджидавшей его у южного склона.

Нельзя не упомянуть такую яркую особенность первобытного сознания, как одушевление окружающего мира. Живы и способны ответить на призыв не только валуны-Первопредки. Солнце — это Небесный Олень, совершающий вечный бег из Верхнего Мира в Нижний и обратно. По ночам на землю смотрит Одноглазая Старуха, и от того, спит она или бодрствует, зависит жизнь Рода. Живо и одушевлено все. Свое оружие нужно поблагодарить за удачу, да и поговорить с ним при случае, у убитой дичи просить прощения… Европейцев XIX—XX веков, которые так или иначе сталкивались с «отсталыми» народами, всегда очень удивляла эта особенность их психологии — потребность «очеловечивать» решительно все вокруг. Многие из нас читали в детстве книги русского путешественника В. К. Арсеньева, где он описывал охотника-гольда Дерсу Узала:

«Черт знает, что за погода, — говорил я своему спутнику. — Не то туман, не то дождь, не разберешь, право…

Гольд посмотрел на небо, оглянулся кругом и молча пошел дальше. Через минуту он остановился и сказал:

— Наша так думай: это земля, сопка, лес — все равно люди. Его теперь потеет. Слушай! — он насторожился. — Его дышит, все равно люди…

Он пошел снова вперед и долго еще говорил мне о своих воззрениях на природу, где все было живым, как люди…»

Это особое мироощущение многократно отражено на страницах романов Олега Микулова. Впрочем, читателям оно может быть отчасти знакомо из воспоминаний о своем раннем детстве. А на философско-провидческом уровне его пытался возродить великий русский мистик и поэт Даниил Андреев — и в книге «Роза Мира», и в своих поэмах.

Однако стоит отметить и другое: те же охотники на мамонтов, бесспорно, обладали и «положительными» знаниями — в том числе и о небесных светилах. Насколько глубокими? Трудно сказать определенно. Конечно, у них были свои календари, свой отсчет времени, по аналогии с отсчетом времени современных отсталых народов, можно предполагать, что значительную роль в этих календарях играл лунный цикл. И в России, и в других странах есть ученые, пытающиеся отыскать среди орнаментированных предметов эпохи верхнего палеолита «вещественные» календари. Направление интересное, однако подавляющее большинство археологов-палеолитоведов относятся к нему весьма прохладно. Уж слишком слаба научная методика этих исследований и слишком велик соблазн увлечься фантазией. Плоды собственной фантазии и горячего желания совершить великое открытие нередко принимаются здесь за само открытие.

Ведь убежден же новосибирский археолог В. Е. Ларичев, что на бивневом изображении мужского полового члена, найденном на Ачинской верхнепалеолитической стоянке (Сибирь, Кемеровская обл.), он обнаружил древний календарь пяти планет Солнечной системы — ни больше и ни меньше! Дело в том, что эта занятная фигурка богато украшена орнаментом из множества углублений («ямок»). Выводы В. Е. Ларичева базируются на подсчетах различных комбинаций этих лунок. Но профессиональным математикам давно известно: при подобном подходе можно «вычислить» абсолютно все что угодно — от пресловутого «календаря» до даты собственного рождения. Именно профессиональные астрономы и математики подвергли эту концепцию жесткой критике.

Я как археолог тоже скептически отношусь к разработкам такого рода. Да, знания архаичных обществ, тех же охотников на мамонтов, были по-своему обширны. Ныне они во многом утрачены. Но уже в силу своих особенностей восприятия Мира эти люди — в отличие от вавилонских или египетских жрецов — никогда не накапливали знаний ради самих знаний. Да, при необходимости они ориентировались и по солнцу, и по звездам. Они по-своему считали время — по «скокам Небесного Оленя». Они почти наверняка различали «неподвижные» и «движущиеся» звезды. Но вот что касается «палеолитического календаря пяти планет солнечной системы»… Тут я могу лишь в полной мере воздать должное чрезвычайно яркому воображению моего коллеги! Но стоит отметить: в ходе чисто научной работы воображение следует держать в узде. Иное дело — романы в жанре «палеофэнтези». К сожалению, насколько мне известно, именно в этом жанре Виталий Епифанович Ларичев не работает.

Знания, касающиеся мифической эпохи, а также изображения и ритуалы с нею связанные, считаются в архаическом обществе священными — как и сами события. Священными — это значит тайными, запретными для всех непосвященных, для детей и женщин. Только мужчины, успешно прошедшие сложные и мучительные обряды посвящения, получают доступ к этой информации.