Михаил Аникович - Повседневная жизнь охотников на мамонтов

В архаичном же обществе повседневная жизнь (по крайней мере, при отсутствии чрезвычайных обстоятельств) действительно как бы «самоорганизовывалась». Решения принимались на основе неписаной традиции, причем зачастую даже не на уровне общины, а на уровне отдельной семьи. Что касается семьи как таковой — то для нее во все времена был характерен скорее «патриархально-авторитарный», чем «демократический» режим. Во всяком случае, так было в повседневных, обыденных обстоятельствах.

Еще больше «хватил через край» классик марксизма, указывая на женское равноправие, якобы существовавшее в родовом обществе! Возможно, женщины рода ирокезов и впрямь присутствовали при выборах сахема или военного вождя — но вот о женщинах-вождях первобытных племен мне довелось читать разве что в романах Дж. М. Ауэл да в нескольких детских книжках советского времени.

Сразу скажу: нет правил без исключений! Известно, например, что на острове Тасмания во время безнадежной войны с колонизаторами «отряды мстителей» иногда возглавляли именно женщины. Но ведь это имело место в годину национальной трагедии, когда большинство мужчин-тасманийцев уже было истреблено! Нестандартные ситуации нередко диктуют нестандартные решения. С тем же успехом мы можем привести в качестве примеров женщин-вождей Жанну д'Арк, беглую монашку Алену, ставшую атаманом в войске Стеньки Разина, или знаменитую «старостиху Василису», командовавшую партизанским отрядом во время войны с Наполеоном в 1812 году! Все это исторические факты, но, согласитесь, ни о каком «женском равноправии» в средневековой Франции или в крепостнической России XVII—XIX веков они не свидетельствуют.

Нет, феминизм, борьба за «права женщины» — все это достижения исключительно современной цивилизации. А во времена охотников на мамонтов «неравноправие» полов являлось чем-то само собой разумеющимся. Мужчины, к примеру, рожать не умели, да так до конца и не научились. Я уже писал о том, что важнейшая религиозно-обрядовая сфера жизни охотников была для женщин абсолютно запретной. Возможно, для материалиста Ф. Энгельса такого рода «мелочи» не имели сколько-нибудь существенного значения. Но задумаемся о чисто «материальной» стороне вопроса: о естественном разделении труда! Оно прослеживается во всех архаических (и не только архаических) обществах: удел мужчины — охота и война, удел женщины — собирательство и домашнее хозяйство. В архаических обществах такое положение дел никому не казалось унизительным. И самим женщинам тоже.

Что же касается женского участия в так называемой «общественной жизни» — то, думается, здесь все зависело от конкретных культурных традиций. Кое-где они и в выборах сахема могли участвовать — хотя сильно подозреваю, что подлинное избрание совершалось раньше и значительно более узким кругом лиц. А в других архаических обществах женщин и к мужскому обеденному столу не допускали… Но все это, так сказать, «фасадная» сторона. А на практике во всех культурах мира женщины участвовали во всех интересующих их сторонах общественной жизни куда активнее, чем это могло бы показаться со стороны. Приведу маленький эпизод из романа «Тропа длиною в жизнь», который выглядит тут, на мой взгляд, довольно информативным:

…В общине Тилома вновь появились сыновья Тигрольва. Трое. С просительными дарами. Похудевшие, — Армер не сразу узнал старшего брата Нагу, некогда крепкого и сильного мужчину, — так он спал с лица. Теперь прозвище «Крепыш» никак не подходило этому изможденному, одряхлевшему человеку!

«Великий вождь детей Волка! — без обиняков заговорил он. — Род наш молит о помощи! К вам духи благосклонны, а на нас совсем разгневались! Чем только ни пытались их умилостивить, — ничто не помогает! Не знаем, как теперь и быть!»

«Какая же беда стряслась с великим Родом детей Тигрольва?»

«Беда? Беды, несчастья, одно за другим! Дичь куда-то пропала; половина припасов сгнила; всю зиму голодали. Огненная Девка появилась и не уходит. Мрут мужчины, женщины мрут, а детей — так и вовсе не осталось. Не только у нас, в соседних общинах тоже… Совсем пропадаем!»

Дело нешуточное. В таких случаях помощь может быть опасна для тех, кто ее оказывает: духи своенравны, духи капризны…

«Такое главный охотник решать не властен. — осторожно ответил Типом. — Это колдунское дело».

Армер сидел тут же, рядом с вождем. То, что духи разгневаны на детей Тигрольва, для него не было новостью. Но как сильно разгневаны? И за что? Свои расспросы он начал издали.

«Что же говорит колдун детей Тигрольва? Он мудр и могуч».

«Наш колдун пытался призвать своих духов-покровителей, пытался добраться до наших Предков. Но не вернулся. Теперь он сам ушел к предкам».

«Почему же сыновья Тигрольва не обратились к колдуну детей Ледяной Лисицы? Ведь между вашими Родами давний союз».

Крепыш ответил не сразу, через силу:

«Обращались… Он… тоже не вернулся! Теперь дети Ледяной Лисицы во всем винят нас!»

— Ты знаешь, что означает: «Колдун не вернулся»? — спросил Армер у Аймика.

— Смутно…

— Это значит: духи-помощники оставили его, или оказались слишком слабы. И враждебные силы захватили его душу. Тело такого колдуна лежит неподвижно, не мертвое, но и не живое. А душа… ей не позавидуешь! Впрочем, иногда ее можно отвоевать. Колдун Ледяной Лисицы, видимо, попытался это сделать, да только сам пропал. Вот тут-то я и понял: дело совсем плохое! Духи очень сильно разгневаны, и обращаться к ним с этим очень опасно! И я стал расспрашивать о том, из-за чего обрушился на их Род столь страшный гнев духов и Предков? …Ох, как не хотели они говорить, как не хотели! Но я-то не сомневался: знают! Просите помощи — так говорите! И твой старший брат в конце концов мне все рассказал. Так я узнал о том, что они сотворили с Атой.

Аймик стиснул свои истертые зубы так, что правую скулу свела острая боль. Тот проклятый день возродился в его памяти с такой силой, будто это было вчера. Армер, словно не замечая его состояния, продолжал:

— Знаешь, почему это все произошло? Из-за старшей жены твоего отца, матери твоих братьев.

— Койра?!

— Да… если это ее имя. Конечно, она не сама предложила; у вас ведь женщины не вмешиваются в мужские дела. Через сына нашептала… не того… второго…

— Пейяган?!

— Может, и Пейяган, мы ведь ваших мужских имен знать не должны. А прозвище у него было…

— Не одно прозвище, много. Лучшее — «Змеиный язык».

— Именно. Так вот, после встречи с тобой он еле-еле до стойбища дотащился. Убитых, конечно, там оставил, на месте; с одной рукой двух мертвяков не дотащить… Что уж он твоим сородичам наплел, — не знаю. Но когда за мертвяками пришли, — над теми уже лисицы поработали. То ли не прихоронил на месте, как должно, то ли… духи вмешались. Убить его тогда хотели. Или изгнать. Да выкрутился.