Николай Михневич - История русской армии. Том второй

Но кроме своей служебной деятельности Волконский имел очень большой вес и благодаря особенной близости к государю, так как князь, можно сказать, безотлучно находился при Александре I, одновременно исполняя обязанности и министра двора. Ежедневно утром, в половине девятого, он являлся к государю при окончании туалета; никто, кроме князя, в это время не имел права входить к императору, который обыкновенно отдавал Волконскому распоряжения относительно двора и обеденного стола. Лишь только государь заканчивал свой туалет, к нему опять призывался Волконский с докладом по военной части; после него являлся граф Аракчеев, делавший доклад о состоянии дел в империи («коей он был настоящий наместник», — замечает современник) [72] Шильдер Н. К. Император Александр I. Т. IV. С. 68. , причем нередко Аракчеев обсуждал то, о чем только что докладывал князь Волконский. Они проводили в кабинете часа полтора. После них на полчаса принимали дипломатов, затем звали главнокомандующего или генерал-губернатора столицы, коменданта, ординарцев.

Данилевский-Михайловский отметил, что в 1819 г. только Волконский и Аракчеев имели ежедневный доступ к императору и пользовались его доверенностью; кроме них, никто при дворе ничего не значил [73] Там же. С. 466. . В путешествиях по России государь всегда ездил в одной коляске с Волконским, но, если его сопровождал и Аракчеев, то, подъезжая к какому-нибудь большому городу, Александр брал к себе в коляску Аракчеева, этим как бы подчеркивая его первостепенное значение. И это Волконский сносил терпеливо.

Вообще Александр I обращался с Волконским гораздо резче, чем с Аракчеевым, отношения к которому в последние годы носили характер удивительной предупредительности; Волконскому же государь часто выговаривал по малозначащему поводу. Князь Волконский был предан императору беззаветно; больше всего думая о покое Александра I, он принимал к этому все меры, нисколько не заботясь о себе и не имея из-за этого личной жизни. Благодаря своей близости к государю он получал от высших начальников донесения, где сообщалось обыкновенно то, что было желательно довести до сведения государя, но сделать официальным путем нельзя. Волконский обыкновенно брал на себя такую миссию, а мнение или даже резолюцию государя отсылал писавшему.

Постоянно сопровождая императора во всех его поездках, он присутствовал на всех военных смотрах, а потому был отлично ознакомлен с состоянием войск. Однако благодаря осторожному и мягкому характеру, а главное, исключительной преданности Александру I он не считая возможным предлагать свои советы императору, чем умалял свое значение до типичного придворного; впрочем, вряд ли Александр I терпел бы так близко около себя человека, могущего иметь на него сильное влияние, а тем более проводившего через него свои идеи.

Прекрасно воспитанный, доброжелательный, умный и развитой, склонный к прогрессу, умевший найти и выдвинуть способных помощников, Волконский вызывал особые симпатии императора; однако такого значения, как Аракчеев, он отнюдь не имел, ибо был осторожен до робости.

Граф Аракчеев давно уже взирал с завистью и недовольством на исключительную близость Волконского к государю и прилагал все усилия к тому, чтобы оттереть его. При возрастающем с годами разочаровании государя в людях сделать это было не особенно трудно, даже в отношении Волконского, и в 1823 г., ввиду возникших недоразумений по поводу сокращения военной сметы (Волконский признал возможным сократить смету лишь на 800 тысяч руб., считая остальные расходы необходимыми, а граф Аракчеев сократил эти расходы на 18 млн. рублей), из-за сделанного по этому поводу Александром I обидного замечания, Волконский просил письмом государя уволить его и до излечения болезни пребывать за границей. Заграничный отпуск ему предоставили быстро, а на его должность назначили генерал-адъютанта Дибича, которому Александр I при первом же свидании дал такое наставление относительно будущих отношений с графом Аракчеевым: «Ты найдешь в нем человека необразованного, но единственного по усердию и трудолюбию ко мне; старайся с ним ладить и дружно жить: ты будешь иметь с ним часто дело, и оказывай ему возможную доверенность и уважение» [74] Шильдер Н. К. Император Александр I. Т. IV. С. 274. . Дибич усвоил это отлично и всегда оказывал Аракчееву подчеркнутое уважение.

Князь Волконский возвратился из-за границы в Петербург в начале 1824 г. Александр I пожаловал ему орден св. Андрея Первозванного при милостивом рескрипте, но не предложил прежнюю должность, поскольку этого не желал Аракчеев. Ему предложили стать главнокомандующим 2-й армии, но Волконский предпочел остаться адъютантом государя и исполнять высочайшие поручения, преимущественно придворные (например, сопровождать императрицу Елизавету Алексеевну в Таганрог) [75] В царствование Николая I он был назначен министром императорского двора и произведен в генерал-фельдмаршалы. .

Естественно, что князь Волконский в своей переписке называл Аракчеева не иначе как «проклятый змей», «злодей», и выражал убеждение, что изверг сей губит Россию, погубит и государя.

Если такой осторожный человек, как князь Волконский, выражался столь резко об Аракчееве, то можно судить о том, с какой ненавистью относились к графу в армии, делами которой ему поручено было ведать. К этому времени во главе войск в большинстве случаев стояли лица, угодные или приятные графу.

Пехотные и артиллерийские уставы ♦ Причины и последствия ускоренной подготовки офицерских кадров

Вскоре после наполеоновских войн вышли новые уставы: пехотный устав в 1816 г., а кавалерийский — в 1818 г. (издан в Варшаве, по месту нахождения августейшего генерал-инспектора кавалерии). Годы выхода уставов свидетельствуют о том, что к ним в значительной мере руки приложил Аракчеев. И действительно, уставы были переполнены множеством мелочных подробностей; в них не было почти ничего, относящегося к самой боевой подготовке. В «Воинском уставе о пехотной службе» нет ни одной строки о том, как производится атака; нет об этом ни единого слова в «Правилах полкового учения для пехоты» (изд. 1818 г.) и в «Воинском уставе о линейном учении» (1820 г.).

В «Воинском уставе о кавалерийской строевой службе» есть коротенькая глава «Об атаке»; в ней предписывается во время атаки «слишком горячих лошадей придерживать», «в карьер более 80 шагов никогда не атаковать», галопом проходить тоже шагов 80 и несколько раз подчеркивается, что главное при атаке — это равнение. Впрочем, в примечании указана важность обучения конницы атаке; в этом уставе процесс обучения рассмотрен гораздо шире, чем в пехотном, что объясняется личностью генерал-инспектора кавалерии, под редакцией которого этот устав и вышел. Великий князь Константин Павлович, участник последних суворовских походов, не мог забыть о главной сути суворовского учения — атаке; к тому же великий князь мог и не считаться с мнением Аракчеева, в отличие от генералов.