Сергей Верёвкин - Вторая мировая война: вырванные страницы

Немецкие воинские части, хотя и малочисленные и составленные из резервистов и «второочередников», но все же воинские части, а не революционный уголовно-анархистский сброд, медленно и осторожно, но в то же время и неотвратимо приближались к столице захваченной большевиками страны.

А защищать эту столицу оказалось некем. Интернационалисты, только номинально подчинявшиеся большевикам, а в действительности выполнявшие приказы своих прямых командиров из германского Генерального Штаба, которые находились в Петрограде, наотрез отказались воевать против своих соотечественников и объявили «нейтралитет». Хорошо что еще не свергли «товарищей». Вполне смогли бы. И смогли бы с легкостью.

Под рукой осталась только Красная Армия, набранная из городского дна — из «люмпенов», из «пролетариев» да из солдатской «сволочи» запасных полков бывшей Российской Императорской Армии. Тех самых запасных полков, расквартированных в Петрограде, где отсиживались, прятались от войны все это время — в рядах этих пресловутых «запасных полков» — все, кому не лень. Тут были и многочисленные полуинтеллигенты из мещан и «разночинцев» — все эти Климы Самгины. И просто городские криминальные босяки и бездельники — Челкаши. И прочая «пыль и грязь» России. При этом численность запасных полков в этих условиях превышала все мыслимые и немыслимые размеры. К примеру, лейб-гвардии Волынский полк на фронте насчитывал едва ли более двух тысяч человек, и то в самые лучшие свои дни. А запасный полк волынцев, сытно и бездельно просидевший всю войну в Петрограде и давший основных «застрельщиков» Октябрьского переворота, насчитывал в своих толсторылых рядах до тридцати тысяч разожравшихся, осатаневших от безделья молодчиков. ТРИДЦАТЬ ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК! И так практически все остальные запасные полки, расквартированные в Петрограде!

Ну, были еще и матросы. «Революционные матросы». Эти отличались от «запасников» тем, что в силу мелководности Балтийского моря, его причудливой конфигурации Балтийский флот немцам было крайне легко «запереть», как на замок, в Финском заливе. Что они и сделали.

Поэтому, в отличие от петроградских «запасников», из которых все же время от времени кое-кого удавалось посылать, выпихивать на фронт — подпитывать редеющие в боях основные части, матросы Балтийского флота всю войну — с четырнадцатого по семнадцатый год — практически вообще не воевали. Поэтому и разложились они сильнее, чем «запасники», хотя вроде бы сильнее разложиться уже невозможно.

Но матросы смогли. Поэтому они стали более революционными, чем «запасники». И именно из них был составлен эшелон, который под командованием самого революционного из них — матроса Дыбенко (герой революции, в СССР даже марки почтовые с его портретом выпускали: заслужил, лохматенький) был послан «большевиками», самим Лениным (!) на защиту «революционного Петрограда».

Кстати, другой герой революции, бывший дворянин М.Д. Бонч-Бруевич, так охарактеризовал революционный отряд Дыбенко, посланный ни защиту власти «большевиков», так как он был единственной военной силой, которой они тогда располагали (другие «защитники революции, славных завоеваний Октября» были еще хуже): «...Отряд Дыбенко был переполнен подозрительными «братишками» и не внушал мне доверия: достаточно было взглянуть на эту матросскую вольницу с нашитыми на широченные клеши перламутровыми пуговичками, с разухабистыми манерами, чтобы понять, что они драться с регулярными немецкими частями не смогут. И уж никак нельзя было предположить, что такая «братва» будет выполнять приказы...

Мои опасения оправдались... Вместо борьбы с немцами разложившиеся матросы занялись раздобытой в пути бочкой со спиртом...»

А тем временем части «ландвера» — тех самых резервистов и «второочередников» — неспешно дошли до самых предместий Пскова, откуда их командир выслал в город, на железнодорожную станцию разведдозор — узнать, разведать, есть кто-нибудь в городе или еще нет.

Этот разведдозор очень напугал своим видом р-р-ре-волюционных матросов во главе с небезызвестным героем революции отважным матросом Дыбенко -— тех самых, с «перламутровыми пуговичками на клешах». Только одного вида -сторожевого дозора, составленного из нескольких пожилых немецких солдат, увиденного «надеждой и оплотом революции», «товарищами матросами», «Балтийскими матросами» на приграничной станции, хватило герою и его своре с лихвой, что называется, «выше крыши», «по самое нельзя». Хватило настолько, что 23 февраля 1918 года посланный и пришедший на «фронт» из Петрограда целый эшелон, набитый несколькими сотнями разнузданной, пьяной, до зубов вооруженной винтовками, пулеметами, гранатами, при нескольких орудиях, матросни впал в панику, быстро погрузился в вагоны (орудия при этом бросили: не до них было — шкуры геройские спасать надо было) и удрал. На несколько недель эшелон совершенно пропал из виду, и нашли его только через полмесяца за тысячи километров от Прибалтики — на Волге, в Самаре, где матросня продолжала пьянствовать, грабить и насиловать. Дыбенко коммунисты хотели сначала расстрелять, но ничего, обошлось. Впоследствии этот день (23 февраля по новому стилю) объявили праздником, Днем Советской Армии и Военно-Морского Флота (Военно-Морского Флота, наверное, потому, что удрала в тот день с фронта именно матросня, все-таки относившаяся к флоту, недаром же у нее были клеши те самые «с перламутровыми пуговичками», -— тельняшки и бескозырки с ленточками). Так как в тот день Петроград остался совсем без защиты от «германских орд» (днем ранее, посылая «братишек» Дыбенко, Ульянов-Бланк-Ленин горько констатировал все тому же бывшему дворянину Бонч-Бруевичу: «Вам с вашими товарищами надо немедленно заняться соображениями о мерах обороны Петрограда. Войск у нас нет. Никаких», тот истерический, визгливый, картавый вопль на всю страну Ульянова-Бланка-Ленина «Отечество в Опасности!» привлек к себе внимание немалого числа и патриотически настроенных русских граждан, записавшихся добровольцами в Красную Армию.

Среди них был и настоящий русский интеллигент, сын поляка и немки, Бронислав Владиславович Каминьский.

Кстати, что касается, данного утверждения. Никто не оспорит того факта, что создатель всемирно известного объемного «Словаря русского языка» (который и сегодня, более чем через полтораста лет после своего издания, считается самым полным и актуальным словарем, наиболее сочно, ярко и красочно отображающим все внутреннее богатство разговорного и литературного русского языка, все его нюансы) Владимир Иванович Даль является русским, русским интеллигентом. Это так. Это факт. Но фактом является и то, что Владимир Иванович Даль по своей крови вообще не русский, а, если уж быть таким принципиальным, датчанин. Его отец приехал в Россию «на хлеба», на выгодную работу, а остался в России на всю жизнь. И сын лютеранина Иоганна Даля стал русским патриотом, православным интеллигентом Владимиром Ивановичем Далем, имя которого навечно неразрывно с самим понятием «Россия».