Михаил Галактионов - Париж 1914 (темпы операций)

Пехотинец, конечно, тоже требует подготовки. Но какую-то ее часть можно произвести до призыва (к примеру, в СССР была развернута сеть тиров и парашютных клубов, Германия в 30–е годы развивала планерный спорт; небесполезен и опыт, приобретаемый в туристических и спортивных секциях и на уроках гражданской обороны). Кроме того, тренаж пехотинца можно достаточно быстро осуществить в учебных лагерях [527].

С этим аргументом полемизируют сторонники профессиональной армии, полагающие, что плохо обученный боец — скорее обуза, нежели подспорье в бою. Стоит, однако, напомнить, что речь идет о создании «больших» батальонов, необходимых в масштабной войне хотя бы просто для контроля территории. В локальных операциях полицейского характера, наверное, можно обойтись и без «пушечного мяса»…

Приведем один показательный пример.

Британская армия была одной из последних армий [528], перешедших на мобилизационный принцип комплектования. Вплоть до начала Первой Мировой войны Британия, которая ежегодно вела боевые действия в отдаленных уголках мира, Британия, три года воевавшая с бурами в Южной Африке, совершившая три похода в Афганистан и выстоявшая в вихре восстаний в покоренной Индии и мятежей в непокорной Ирландии, — эта Британия не нуждалась в призывниках. Мировая война, однако, выдвинула свои требования к размерам армии: оказалось, что при позиционной войне солдат стал просто единицей в тактических расчетах, интегральной и легко заменимой [529]. Уровень подготовки потерял первостепенное значение: два рекрута оказались «в среднем» полезнее на поле боя, нежели один профессиональный солдат с десятком лет военного опыта. Поэтому мобилизация стала наиболее эффективным способом увеличения обезличенного «обобщенного показателя» силы расчетных батальонов, полков, дивизий [530].

История возникновения пехоты уходит корнями в глубокую древность. Уже в армиях древнего Египта было разделение на пехотинцев (копейщиков), лучников и кавалерию [531]. Правда, вариабельность родов войск тогда была огромной: фактически, о единой классификации и специализации речи не шло.

Первой важной вехой в эволюции пехоты стало появление в древней Греции милиционной фаланги. Для возникновения этого специфического рода войск потребовалось поистине необычное сочетание экономических и географических условий: бедная дорогами и тропами горная местность, которую можно было удерживать малыми силами, небольшие по размеру долины, препятствовавшие появления крупных рабовладельческих хозяйств, малое плодородие почв. Последнее обстоятельство приводило к тому, что Греция импортировала «топливо древности» — зерно. Это повышало рентабельность мелких и средних крестьянских хозяйств и способствовало их экономической устойчивости [532]. Демократия и самый образ жизни, который принято называть «европейским», неразрывно связаны с пехотой — военным проявлением особой прослойки в обществе — среднего класса. В античную эпоху это понятие обозначало владельцев мелкотварных крестьянских хозяйств.

Фаланга стала первым шагом на том пути, который привел к созданию современных армий. Главной ее отличительной чертой является даже не форма [533]: хотя она и интересна, и поучительна, подобные организующие структуры встречались в истории и раньше. Фаланга стала первой боевой единицей, допускающей управление в реальном времени. Она могла подчиняться простым приказам даже во время боя.

Именно управляемость войск в режиме реального времени стала той осевой линией, на которой строилось европейское военное искусство. Не сосредоточение масс войск, обеспечивающее победу, столь характерное для армий востока, но изящный маневр. Марш-маневр Ганнибала через верхнюю и среднюю Рону и его победы при Треббии и у Тразименского озера представляет классический пример европейского подхода к достижению победы.

Китайские полководцы (задолго до расцвета греческой и римской цивилизаций) предложили альтернативный подход, красивый и удивительный своей простотой: выигрывать нужно еще до сражения — правильным расположением частей на поле боя. Необходимость управлять войсками в бою, по мнению школы Сунь-Цзы, есть свидетельство того, что события пошли по незапланированному сценарию.

В Европу китайские представления об искусстве войны попали, скорее всего, через Россию. Однако, настойчивое стремление полностью реализовать принцип «победа до сражения» стала отличительной чертой не русской, а «немецкой школы» военного искусства.

Этот метод, названный стратегическим планированием, стал козырной картой в войнах Железного канцлера, а позднее привел к появлению в европейских армиях боевых структур с особо сложной организацией.

Первоначально способность фаланги управляться в реальном времени полководцами не использовалась. То было время гегемонии Спарты, превосходящей по уровню подготовки индивидуального бойца остальные полисы. Победы Эпаминонда при Левктрах и позднее при Мантинее открыли путь собственно европейскому военному искусству. Армии Филиппа Македонского и его сына Александра уже была оптимизирована для непрерывного твердого и гибкого управления. Основу боевого порядка составляли фалангисты — сарисофоры, а гибкость боевому порядку придавала средняя пехота — гипаспасты. Для увеличения количества степеней свободы (регулировок) македонская армия насчитывала три вида пехоты и два вида кавалерии; сверх того отдельными единицами управления были пешая и конная гвардия.

Вершиной же гибкости и тактического мастерства времен европейской древности стал римский легион. Сочетавший маневренность расчлененного построения, устойчивость фаланги и управляемость «в римском стиле» (то есть коллегиальную ответственность), легион стал прямым предшественником европейских дивизий технологического периода.

В нем уже прослеживаются все компоненты современной структуры: основу составляют пехотные части, разделенные на «линии», которые, в свою очередь, подразделяются дальше на когорты и манипулы, в качестве средств поддержки выступают пращники — велиты. Есть артиллерия — катапульты, тактическую разведку обеспечивает кавалерия. Для нас будет важным отметить наличие в штатной структуре обоза. Тыловые части, ранее не имевшие четкого места в армии, существенно повысили возможности легиона действовать в отрыве от баз, что создавало условия для стратегического маневра.

В процессе эволюции численность легиона возросла от 4500 (3000 в 10 манипулах, 1200 велитов и 300 всадников) до 6800 человек при Юлии Цезаре, а в дальнейшем — и до 10000. Впрочем, легионов со штатной численностью в текущей Реальности, по-видимому, не существовало. Со временем тенденция недоукомплектовывать стандартные тактические единицы стала европейской армейской традицией.