Михаил Галактионов - Париж 1914 (темпы операций)

Заметим здесь, что в поведении Жоффра в дни Марнской битвы не было ничего демонстративного: командующий вел себя совершенно естественно. Сложилась ситуация, имманентная особенностям структуры его психики, и Жоффр делал то, что действительно хорошо умел. (Прим, ред.)

Joffre–420–421. Выделено автором.

Joffre, p. 396.

Jomini, Histoire des guerres de la revolution, t. VII, p. 318.

Приказ германского главного командования от 4 сентября (см. дальше) показывает, что такое опасение имело основания.

Речь идет о первоначальном черновом наброске директивы от 4 сентября.

Joffre, I, 386.

Вероятно, этот вывод все же не является «само собой разумеющимся». Выше автор сам перечисляет историков и военных деятелей, придерживающихся иной точки зрения. По мере развертывания текста «Темпов операций» выяснится, что по существу вопроса М. Галактионов прав, но некоторые его «очевидные» утверждения потребуют не одной сотни страниц рассуждений, аналогий и доказательств. Отметим здесь, что в «золотое время науки» (20–е–30–е годы XX столетия) было не принято приводить развернутые доказательства. Это считалось проявлением неуважения к собеседнику (читателю). Первое издание книги «Париж, 1914 год» вышло в 1936 году, и текст книги построен в соответствии с менталитетом эпохи. (Прим, ред.)

«General Sketch of the European war. The second phase. The battle of the Marne», by Hilaire Bellow.

Les A.F.I, 48. Выделено автором.

Лиддел Гарт, «Правда о войне 1914–1918 гг.», стр. 85, см. прим.

В дальнейшем мы увидим, что этой теории придерживается и сам автор, привнося в нее новый элемент — а именно учение о темпе. (Прим. ред.)

Les A.F.I, 1319.

А вот это просто неверно. Более того, данное утверждение официальной французской истории является замаскированным оскорблением Мольтке-старшего, армии которого уже в Австро-Прусской войне 1866 года взаимодействовали друг с другом. А маневр Мольтке в 1870–1871 гг. являлся уже классическим примером «войны армий». Да и сами французы в 1870 г. пытались обеспечить взаимодействие между своими армиями, хотя и безуспешно. Менее известно, что и Наполеон Великий по крайней мере в двух своих выдающихся операциях использовал механизм взаимодействия армий (схема «растянутая и нагруженная сеть»). Речь идет об Ульме и Регенсбурге. (Прим. ред.)

«Военная инструкция короля Пруссии».

Napoleon, «Correspondence militaire», t. V, 409.

Приблизительно 560 км. (Прим. ред.)

Jotnini, Histoire critique et militaire des guerres de la revolution, tome sixieme, p. 305 (note).

Napoleon, Correspondance militaire, X, 134.

Couvion — Cur, Memoires, II, 105.

Ландверные части не включены в расчет.

«Der Weltkrieg», IV, 524. «La manoeuvre de la Marne», par le colonel Valarche.

Речь идет о днях, предшествовавших Марнской битве.

Французская.

Выделено автором; этот момент — выигрыш времени союзниками для переброски — будет разобран особо.

Т.е. дивизий.

«…и по крайней мере на 24 меньше, чем было предусмотрено по плану Шлиффена» (примеч. подлинника).

Письмо генерала Жоффра военному министру 3 сентября (примеч. подлинника).

В трудах, изданных у нас, приводятся другие цифры. Зайончковский воспроизводит данные труда Новицкого: у союзников между Парижем и Верденом было 17 корпусов, 16 отд. пех. див. и 10 кав. див., или около 550000 бойцов: у немцев — 21 1/4 корпус, 1 отд. пех и 7 кав. дав., или около 470000 бойцов («Мировая война», стр. 114); плотность (по данным работы Мовчина) германского правого крыла (1–й и 2–й армий) снизилась с 10000 человек на 1 км до 3000–5000 (там же, стр. 94).

См. также Приложение 2: «Баланс сил в августе — декабре 1914 года». (Прим. ред.)

Если некритически принимать цифры, указанные выше (преимущество союзников на 200 батальонов, то есть — более, чем вдвое), то, разумеется, результат сражения предрешен. Однако нет никаких оснований считать, что к началу Марнской битвы союзные армии были укомплектованы по штату. В приграничном сражении они понесли серьезные потери; затяжное и тяжелое отступление также не способствовало сохранению боеспособности частей и соединений. Ланрезак считал свою армию «совершенно разбитой». Даже оптимистично настроенный Д'Эспери указывал, что состояние войск «далеко не блестящее». Шестая армия состояла из резервных дивизий, которые до войны вообще считались непригодными для включения в боевую линию. Английские войска не успели получить подкрепления; моральное состояние командиров было исключительно низким.

Едва ли мы ошибемся, если будем оценивать реальные возможности союзных дивизий левого крыла коэффициентом 0,5 по сравнению со «стандартными» дивизиями мирного времени. Разумеется, германские войска также понесли потери и были утомлены длительными маршами, но их состояние — после ряда победоносных боев — было более удовлетворительным.

Итак, следует согласиться с М. Галактионовым: союзники имели некоторое превосходство в силах к северу от Сезанна, но объективно оно не было столь значительным, как это представляется из формального анализа «по батальонам». Разумно оценить его в 15–20 процентов. (Прим. ред.)

Les A.F. I, 20.

«La crise europeenne et la grande guerre (1914–1918 гг.)», par Pierre Renouvin, Paris 1934.

Выделено автором. Речь идет о численном превосходстве на левом фланге союзников

Renouvin, 223.

Сталин. Вопросы ленинизма, изд. 10–е, стр. 4.

Там же, стр. 11.

Joffre, 408.

Renovinn, 225.

Joffre, 422.

Сказано в Берлине 16 ноября 1922 г. на заседании Комиссии по расследованию причин поражения германских армий.

Les A.F. I, 22.

Здесь М. Галактионов следует уже сложившейся к тридцатым годам «военно-исторической традиции» и допускает неточность. В действительности командиры обеих сторон (от уровня полка и выше) одинаково тяготели к «брутально-наступательной» тактике, предписанной довоенными уставами. Разница состояла в том, что после разгрома в Приграничном сражении французская пехота неохотно поднималась в атаку и при сколько-нибудь заметном сопротивлении инстинктивно искала укрытия и переходила к обороне. Иными словами, приказ на наступление сплошь и рядом выполнялся войсками чисто формально.

Напротив, немцы подошли к Парижу, сохранив доверие к войсковым уставам и распоряжениям вышестоящих начальников. Для них процесс «переоценки ценностей» начался только после Марны. (Прим. ред.)