Иосиф Крашевский - Король холопов

- Потому что я злюсь, - выпалил Кохан, лицо которого стало еще мрачнее. - А когда я говорю, что злюсь, то легко понять, что не за себя, а за нашего короля.

Вержинек окинул его стремительным, беспокойным взглядом.

- Скажите, что же опять произошло, что нарушит его покой? Чем вы встревожены? - воскликнул он.

- Теперь предстоит дело гораздо хуже, чем раньше, - ответил Кохан, опускаясь на стул. - Вы знаете о том, что король велел занять Злоцкие земли, условившись с Янгротом заменить их другими. Ведь такие обмены земельных владений прежде неоднократно происходили. Бодзанта сам по себе забияка, а Баричка еще хуже и подстрекает его к войне... Этот церковный прислужник первый начал вопить о нарушении прав, о святотатстве, требуя обратного возвращения имущества и вознаграждения за понесенные убытки. Король согласен отдать взамен другие земли, но он не может возвратить того, что раз им было взято. Это было бы равносильно признанию с его стороны в том, что он ими беззаконно завладел... Что вы скажете на это? Дерзкие церковные прислужники грозят проклятиями и интердиктами.

Вержинек, услышав эти слова, судорожно сжал свои маленькие, пухлые руки; лицо его побледнело и как бы подергивалось от волнения.

- Не пророчьте, не накликайте худого, - ответил он смущенно. - Да избавит нас Господь от всего худого! Бодзанта может угрожать, сколько ему угодно, но он не предаст короля церковному отлучению... Нет, он этого не сделает!

- Баричка сам готов осмелиться на это, потому что ему во что бы то ни стало захотелось мученического венца... А может быть, он еще к тому же уверен, что это пройдет безнаказанно, доставив ему славу, что он одержал верх над королем. Это дело Барички...

Вержинек прервал говорившего, слегка дотронувшись до его руки.

- Не допускайте таких скверных предположений и догадок! - воскликнул он. - Достаточно забот у короля и без них, а все это перемелется и уладится.

- Пускай он только осмелится задеть моего повелителя, - произнес Кохан, сильно возмущенный, несмотря на успокоительные слова Вержинека, - и я ему доставлю желанный им или нежеланный терновый венец. Но не в том роде как ему хотелось бы, чтобы это всему свету стало известно! Я велю потихоньку упрятать церковного прислужника, и он пропадет без вести... Камень на шею и в воду!

Вержинек вторично схватил его за руки.

- Замолчите, - сказал он, - вы говорите бессмыслицу. Они нарочно распространяют такие слухи, чтобы навести страх на короля и добиться от него большего. Мы откупимся от них деньгами, которых он, по всей вероятности, только и домогаются.

- Вы, должно быть, не знаете Баричку, - подхватил Кохан. - Для него дело не в деньгах, а в том, чтобы доказать силу духовной власти, напугав и унизив короля. Казимиру, несмотря на всю свою доброту, не унизить своего достоинства и не уступить церковному прислужнику, отказавшись от сделанного.

Постукивая пальцами по столу, на котором задребезжали стоявшие предметы, Кохан замолчал. Его злое лицо досказывало остальное.

Вержинек задумался, хотя видно было, что он не особенно близко к сердцу принял известие о том, что произошло, и что угрожает в будущем. Ему казалось, что легче всего удастся успокоить раздраженного посетителя, угостив его, и он позвал слугу, велел ему принести вина, приправленного пряностями.

Но Кохан отрицательным жестом показал, что он пить не будет.

- Я уж напился желчи, - произнес он, - с меня хватит.

- А как король отнесся к этому? - спросил хозяин.

- Как всегда; на вид он спокоен, - ответил Кохан. - Вы ведь знаете короля, он не легко поддается волнению, стараясь его скрыть, чтобы не повредить своему королевскому престижу. Но я, зная его хорошо, вполне понимаю его состояние. Казимир часто беззаботный улыбкой и притворным весельем старается замаскировать всякие удручающие его тяжелые заботы. Сухвильк отправился к Бодзанте, чтобы уладить это дело, но ему это не удастся... Бодзанта его не любит и одновременно опасается его; Баричка стережет епископа, не допуская его дать себя смягчить.

- Баричка! Баричка! - промолвил Вержинек, задумавшись. - С ним трудно будет поладить, если он вбил себе что-нибудь в голову. Это упрямый человек...

- Но и я неподатлив, - возразил Кохан, - а ему придется иметь дело со мной, и я найду для него средство, чтобы не пришлось его больше опасаться.

Вержинек, покачав головой, сказал:

- Гнев плохой советник!

- Речь идет не обо мне, а о короле! - воскликнул Кохан. - Я его очень жалею. Разве у него мало неприятностей от крестоносцев, мазуров, собственных дворян, Руси, жены? А теперь еще вдобавок духовенство хочет выступить против него. Он и без того мученик. Я не могу допустить, чтобы из-за одного какого-нибудь ничтожного попа он окончательно лишился спокойствия.

- Вследствие вашей чрезмерной любви к королю, - произнес Вержинек, вы всегда заранее предвидите все в более черном свете, чем оно оказывается в действительности. Вы волнуетесь... и в таком состоянии вам трудно будет иметь удачу.

Кохан поник головой и больше не возражал, но остался при своем мнении. Вержинек чувствовал, что он его не убедил. Так они молча просидели некоторое время.

- Убью я этого ханжу-попа! - прошептал неугомонившийся Кохан, сделав движение, как бы собираясь встать.

Вержинек притворился, что не слышал этой угрозы. Королевский фаворит повысил голос.

- Вчера, - произнес он, - собрались у Неоржи бездельники; Баричка говорил против нас, другие поддакивали ему. Там находился Мацек Боркович, Отто из Щекаржевиц и иные, и они поносили короля.

- Не следует на них обращать внимания и прислушиваться к их словам; они ничего не сделают, потому что не смогут, - прервал мещанин. - Кто знает, может быть, если бы рыцарское сословие позволило бы себе какую-нибудь безумную выходку против короля, было бы лучше... Мы бы избавились тогда от забияк, а силы, чтобы справиться с ними, найдутся.

Кохан покачал головой.

Печальный, он поднялся со своего места, разочарованный в том, что он ничего не достиг у Вержинека, который не разделял ни его гнева, ни его преждевременного страха.

- Хотя я мало на это надеюсь, - сказал он, собираясь уходить, - но все-таки зайдите к епископу и предостерегите его; может быть он примет во внимание ваши слова и послушается вас. Пускай он прикажет Баричке молчать... Король за отобранные земли вознаградит вдвойне, но он их не вернет обратно.

Вержинек дал Кохану понять, что он знает, как ему поступить.

В это время постучали в дверь; Вержинеку сообщили, что неотложные дела требуют его личного присутствия, и он попрощался с гостем, проводив его до порога.

Соседняя большая комната была наполнена купцами, служащими на соляных копях, советниками, заседателями, а в стороне стояло несколько евреев, не осмелившихся подойти ближе к христианам. Лишь только Вержинек показался в дверях, его обступили со всех сторон с приветствиями, с просьбами уделить время для разговора и с разными вопросами. Оглядывая обращавшихся к нему, он по лицу их сразу угадывал, зачем они пришли, и он часто давал ответы раньше, чем успевали задать ему вопросы.