Иосиф Крашевский - Король холопов

Король с большим любопытством начал расспрашивать о Кристине, а, Кохан предвидевший это, разузнал обо всем и мог рассказать о всех подробностях.

Он знал о том, что она была очень богатой вдовой, что к ней сватались многие, и что ей предсказывали блестящую будущность, потому что она вскружила головы всем при дворе императора.

Кохан, как бы нарочно постоянно возвращаясь к воспоминанию о Кристине, возбудил любопытство Казимира до высшей степени.

- Может быть, ты в нее влюбился, что она у тебя из головы не выходит? - спросил король, шутя.

- Да хранит меня от этого Господь, - возразил Рава, - потому что моя любовь не встретила бы взаимности. Она метит выше и не удостоила бы меня даже взглядом. Ее нельзя взять ни лестью, ни подарками - у нее большой опыт, и, если это правда, она ценит достоинство и титул выше, чем все другое. Должно быть, ее прекрасная ручка достанется кому-нибудь из придворных императора.

Окруженный многочисленной свитой, с королевской пышностью, сопровождаемый значительным отрядом рыцарей, Казимир в конце марта отправился в Прагу, чтобы навестить императора.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ. РОКИЧАНА

Кохан Рава был типичным панским фаворитом. Он себя чувствовал прекрасно в этой роли, потому что ни к чему другому не стремился и был доволен своими занятиями, в которых он проявлял особенные способности.

Он жил жизнью своего пана и заботился о нем больше, чем тот о самом себе. Во время своего пребывания вместе с Щедриком в Праге, увидев при дворе императора красавицу Рокичану, которая понравилась ему своей величественной красотой, он сразу подумал о Казимире.

- Такая женщина могла бы его сделать счастливым, - подумал он.

Лишь только у него появилась эта мысль, он тотчас же стал подробно разузнавать о красавице: кто она такая, чья она дочь, какой репутацией пользуется и что о ней говорят.

Красивая Кристина имела своих поклонников. Богатая семья, к которой она принадлежала, гордилась ею, как жемчужиной; при дворе императора она славилась своей красотой. Воспитание, которое она получила, необычайная красота, которой она уже с детских лет отличалась, открыли перед ней даже двери императорского дворца.

Не было ни одной молодой девушки, которая танцевала бы грациознее, лучше ее играла бы на цитре и пела бы более звонким голосом, чем она.

Кроме чешского и немецкого языков, она говорила по-итальянски, понимала по-французски, а что касается ее поведения, то ее нельзя было ни в чем упрекнуть. Она вовсе не была кокеткой, а скорее даже отталкивала своей строгой гордостью.

Огромные богатства, незапятнанное имя, восхищение, выказываемое ей каждым, кто к ней приближался, делали ее неприступной.

Смолоду выданная замуж за человека значительно старше ее, она в продолжение своей короткой супружеской жизни держала себя с достоинством, но сердце ее не пробудилось и не играло никакой роли в этой жизни, а осталось замкнутым, холодным.

После смерти мужа она, оставшись молоденькой вдовой, красивая, богатая, бездетная, сбросив с себя траур, начала новую жизнь, окруженная многими поклонниками, которым она дала почувствовать, что будет очень разборчива в своем выборе.

Высокого роста, алебастровой белизны, с темными волосами и глазами, с удивительно красивыми и благородными чертами лица она в себе имела действительно что-то королевское, но, вместе с тем, и то холодное величие и равнодушие, которыми отличаются королевы.

Вынужденная улыбка редко появлялась на ее коралловых устах, и взгляд ее почти никогда не выдавал глубокого внутреннего чувства. Жизнь или сила воли научили ее никогда не выказывать того, что происходило в глубине ее души. Глядя на нее во время оживленной забавы, можно было подумать, что она к ней совершенно равнодушна. Она выслушивала льстивые речи, не выказывая при этом никакого удовольствия, а неприятное она слышать не хотела. До сих пор никто не мог похвалиться тем, что хоть на одну минуту был ею предпочтен. Лишь иногда, когда знатнейшие вельможи, князья и графы, находившиеся при императорском дворце, привлеченные красотой восхитительной мещанки, приближались к ней, лицо ее покрывалось румянцем, в темных глазах появлялись огоньки, и дыхание в груди становилось быстрее. Обыкновенных простых смертных она еле удостаивала взглядом.

Она с молодых лет провела свою жизнь, имея все в изобилии и ничего не делая. В доме было много слуг; разных нарядов и драгоценных камней у нее было вдоволь, и у нее было много свободного ничем незанятого времени; она несколько раз в день тщательно переодевалась, бренчала на цитре, распевала песни, ходила по комнатам и прислушивалась к разговорам гостей.

Она обыкновенно мало говорила, и нельзя было поручиться за то, что ее особенно интересуют разговоры, которые она, казалось, рассеянно выслушивала.

Пиршества и собрания, на которых она могла бы появиться с триумфом и блеснуть, может быть, были бы ей приятнее всего. Когда она собиралась куда-нибудь, несколько горничных должны были ее одевать, завивать, украшать, что иногда продолжалось довольно долго, так как она была очень требовательна.

Для нее важнее всего было везде быть первой и затмить других. Рассказы о том, как люди ею восхищаются, делали ее счастливой.

Казалось, что она мечтала только о блестящей будущности. По некоторым ее словам родня догадывалась, что ее желания столь честолюбивы, что с трудом могут быть осуществлены. У нее было предчувствие чего-то необыкновенного в будущем, и она ждала этого.

В действительности многие знатные вельможи при дворе императора ухаживали за ней, но ни один из них не выступил как претендент на ее руку. Убедившись в том, что их намерения не серьезны, она их отталкивала гордостью и презрением и смотреть даже на них не хотела, когда они возвращались обратно.

Семья, родственники и близкие ей девушки были недовольны ею, но их замечания и упреки на нее не действовали. Она их выслушивала, пожимала плечами и отделывалась от них загадочными улыбками.

В доме молодой вдовушки находилась бедная родственница, скромная, тихая старушка, которая ее повсюду сопровождала, и в отсутствие которой она никого не принимала.

Эта старушка была для нее снисходительной компаньонкой, нечто вроде слуги, обязанностью которой было охранять это сокровище и следить за ее жизнью.

С тех пор, как Рокичана получила доступ ко двору и начала появляться на придворных вечерах и забавах, гордость ее еще больше возросла.

Все были уверены, что ей удастся влюбить в себя одного из наиболее знатных панов, и она достигнет своей цели. Но она вовсе не была кокетливой, не была даже приветливой, не подавала вида, что ей кто-нибудь нравится, отталкивала своей холодностью, и те, которые начинали льнуть к ней, вскоре удалялись обиженные.