Иосиф Крашевский - Король холопов

Думая, что его по ошибке приняли за другого, Рава пробормотал что-то и хотел обойти нахала, заступившего ему дорогу, но Енджик удержал его за плащ.

- Не бойтесь, - сказал он, - я не разбойник, я знаю, кто вы и с какой целью сюда прибыли; мы должны переговорить.

- Но я не знаю, кто вы, - возразил нетерпеливо Рава, хватаясь за меч, - да и у меня нет ни времени, ни желания с вами разговаривать.

- Я Енджик, здешний купец, меня все знают, - воскликнул чех, не позволяя Раве уйти, - вы должны со мной поговорить!

Рава вспылил.

- Никто не смеет меня принуждать! - крикнул он.

В этот момент Енджик что-то шепнул ему на ухо. Рава притих, и они оба вошли в дом Енджика, находившийся на расстоянии нескольких шагов.

Осветив комнату, купец, как гостеприимный хозяин, велел подать пива и, усевшись на скамейке против Равы, начал:

- Вы опять приехали? Что? Но напрасны все ваши труды. Король, или не король - никто не возьмет Рокичану без венчания! Я ее знаю с детских лет. Если бы даже она согласилась - чего, конечно, никогда не случится - то родные и друзья этого не допустят. Зачем же напрасно давать пищу людским толкам?

После минутного раздумья Енджик взглянул на Кохана глазами, метавшими молнии, и видимо на что-то решившись, сказал:

- Я скажу вам всю правду. Я ей ни брат, ни сват, между нами очень далекое родство, но я ее люблю с детских лет и, хотя эта любовь до сих пор мне дала лишь одно горе и в будущем ничего лучшего не предвещает, я от нее не откажусь. Кристина для меня недосягаема, но я не позволю, чтобы другие ее обидели. Вы должны знать о том, что страстная любовь толкает людей на безумные поступки. Примите это к сведению. Я скажу вам только, что если ее кто-нибудь обидит, я на всякую месть готов. У нее мужа нет, а родственники - Господь их знает - заступятся ли, но я... клянусь Богом, я этого не допущу! Я человек маленький, купец, но это ничего не значит, руки у меня есть, и я не пожалею последней копейки, чтобы...

Он не закончил, ударив кулаком о стол и, сжав губы, взглянул на противника, как бы требуя ответа.

Кохан, человек опытный, мог хранить хладнокровие или быть пылким, смотря по тому, как этого требовали обстоятельства. Он придерживался правила: против пылких быть хладнокровным, а против хладнокровных горячиться. Видя перед собой сильно взволнованного, хотя и сдерживающего себя Енджика, он старался оставаться спокойным.

- Послушайте, - произнес он, - я, собственно говоря, не понимаю, что вам нужно. Не стану врать; король меня посылает к Рокичане, и если она меня принимает, то это ее дело. Она вдова и может поступать по собственному усмотрению.

- Ну, нет! - крикнул Енджик. - Женщину нужно всегда охранять... это уж вы напрасно...

- Ее опекуны - братья покойного Миклаша, - возразил Рава.

- Да, - ответил Енджик, - но они не могут за ней присмотреть и уберечь ее, а я...

Остановившись на минуту, он резко спросил:

- Скажите, чего вы от нее хотите? Чего? Чтобы она к вам в Краков поехала? Обещаете ей богатства? Землю? Что?

Рава, пожав плечами, ответил:

- Я не намерен перед вами исповедоваться. Скажу вам лишь, что вы напрасно беспокоитесь. Рокичана - умная женщина и сама за себя постоит.

- Да, - перебил Енджик, - но ведь она - женщина, а он - король.

- Помимо того, что он король, он человек, который не желает ничьей обиды.

Они взглянули друг на друга, как бы измеряя свои силы. Шансы были неравны: Кохан, хитрый придворный, представлял собой полную противоположность Енджику, честному и слишком пылкому простаку.

- Я вам вот что скажу, - отозвался после минутного молчания Енджик, сохрани вас Бог, если вы ее обидите, я вам не прощу...

Он облокотился и продолжал:

- Вспомните только эту громкую историю Амадеев в Венгрии. Здесь о ней все знают. Старик отец, правда, поплатился жизнью, не отомстив за дочь, но он пытался это сделать - значит дорожил своей честью. Рокичана для меня дороже, чем дочь для отца; у меня нет ни отца, ни матери, ни семьи. Один я, как перст...

Кохан покачал головой.

- Что же делать? - произнес он. - Вы высказались, я выслушал - и довольно. Я вам лишь одно отвечу: вы нас предостерегли, и этим вы стали для нас менее опасным. Ну, а теперь баста...

Енджик, видя, что Кохан собирается уходить, и раздраженный еще больше его хладнокровием, вскочил со скамьи.

- Я поступил честно и вас предостерег, потому что не хотел напасть на вас из-за угла.

- А вы думаете, что мы вас испугаемся? - спросил Кохан.

Енджик, схватив себя за голову, в сильном волнении воскликнул:

- Это уже ваше дело; а если бы мне даже пришлось истратить последнюю копейку, чтобы нанять пятьдесят или сто людей... то я готов!

- А мы можем выставить таких триста! - рассмеялся Кохан. - Впрочем, чего нам тут болтать - ведь это все равно, что воду в ступе толочь...

Кохан вновь попытался уйти.

Енджик, наконец, вышел из себя.

- Бросьте эти бесполезные посещения, - воскликнул он, - это ни к чему не приведет, говорю вам! Ни к чему! Вскружите лишь голову женщине. На ней мог бы жениться какой-нибудь из более богатых мещан или господ...

- Или вы, - расхохотался Рава.

- Нет! - воскликнул Енджик, - я не смею претендовать ни на ее руку, я для этого слишком ничтожен, но я не позволю погубить ее жизнь. Бросьте ваши посещения, - повторяю вам.

- Но ведь вы знаете, что я слуга короля, - возразил Рава, - и я не могу противиться его приказаниям.

- Объясните королю!

Рава махнул равнодушно рукой.

- Простите, - сказал он, снова поднимаясь. - Вы хотели переговорить, я дал себя втянуть в этот разговор, выслушал вас, а теперь у меня нет времени. Прощайте!

Енджик что-то бормотал, хмурился, сердился, но не мог его больше задерживать. Взглянув вслед Кохану, он вторично повторил свою угрозу и заломил руки.

Кохан в ответ на это, равнодушно пожимая плечами, направился прямо к дому Рокичаны, но не застал ни ее, ни старой воспитательницы, которая была им подкуплена наравне с другими слугами.

Его пригласили в приемную и предложили обождать возвращения Рокичаны, которая, по словам, должна была вскоре возвратиться со свадьбы в Старом Городе. Это вовсе не соответствовало его планам, потому что он должен был еще искать безопасного помещения для короля, выехать ему навстречу и провести туда.

Поздно вечером богато одетая, покрытая драгоценностями, утомленная продолжительными танцами вдова возвратилась в сопровождении красивого, статного мужчины. Это был - как Рава легко догадался - новый претендент, какой-то бедный немецкий барон, служивший при императорском дворе; он ухаживал за вдовой, вероятно, больше ради ее денег, чем ради ее красоты. Увидев ожидающего Кохана, он подозрительно взглянул на него, грозно нахмурился и ушел. Для Равы это была уже вторая неприятная встреча.