Иосиф Крашевский - Маслав

Войдя внутрь окопов, незнакомец пасмурным взглядом окинул лежавшее перед ним пространство и, оставив коня у входа, начал медленно пробираться среди обломков утвари и развалин строений к самому замку, внимательно приглядываясь и как бы ища каких-нибудь следов, по которым можно было бы установить историю этого разрушения. Но если и были следы, то их засыпали развалины, стерли обломки. Может быть, он надеялся найти трупы, но и их не было видно.

Несколько раз, приглядываясь к лежавшим на земле предметам, он поднимал какую-нибудь тряпку, обгоревший лоскут одежды и с гневом и отвращением отбрасывал его от себя. Обойдя одну груду развалин, он подошел к самой стене замка, но и здесь был тот же беспорядок и опустошение. Только у самой стены осыпавшаяся земля как будто приоткрыла пещеру, в глубине которой не было ничего видно. Из темной бездны кое-где торчали концы поломанных бревен. Незнакомец, прикрыв глаза рукою, наклонился с трудом и долго, нахмурившись, всматривался в глубину ямы.

Он уже собирался уйти с этого кладбища, когда чуткий слух его уловил среди глухой тишины какой-то слабый шум, словно отзвук человеческих шагов.

Он обернулся к выходу и прислушался.

Там никого не было видно, только конь торопливо подъедал найденную им на валах траву. Тогда он снова двинулся вперед, пробираясь среди бревен и обломков к тому месту, где были ворота замка, и в ту же минуту в них показалась человеческая фигура. Человек этот входил или, вернее, прокрадывался в ворота, но при виде коня остановился в испуге, оглядываясь по сторонам.

Рассмотрев издали вооруженного мужчину, шедшего к нему от развалин, он в первую минуту готов был обратиться в бегство, но, взглянув еще раз на воина, всплеснул руками и, пробежав несколько шагов, упал перед ним на колени.

Это неожиданное среди руин появление вполне соответствовало всему окружающему: пожилой мужчина с обнаженной головой не имел на голом теле ничего, кроме старой, порванной сермяги, а под нею виднелись штаны из грубого полотна, подвязанные внизу к ногам тесемками. Желтое, истощенное лицо с выцветшими глазами, обросшее волосами, делало его более похожим на мертвеца, вставшего из гроба, чем на живого человека. Упав на колени, он поднял руки кверху.

- Вы живы? - крикнул он.

Воин вместо ответа указал ему на свою разорванную броню, на израненное и искалеченное тело.

- Жив, - отвечал он беззвучно, - жив, но на что мне жизнь, когда все мои погибли, когда мне остались только могилы?..

И поглядел вокруг себя.

Человек, стоявший на коленях, встал и дрожащим хриплым голосом сказал:

- Я четвертый день скитаюсь в лесу, грызу траву, сосу листья, ем сухую кору и грибы, душа едва держится в теле.

- Благодари Господа за то, - проворчал воин, - я сам не знаю, жив ли я и как жив?.. Да и на что теперь жизнь?

Человек, вставший с колен, молча подвинулся к воину и поцеловал ему руку. Так они стояли рядом не в силах вымолвить слова.

Потом он тихо спросил:

- Как же вы спаслись?

- Мы пытались под Шродой выдержать битву с чехами. Нас было немного, но все мужественные воины. Пали все, и меня тоже сочли за убитого, меня спасла ночь. Конь сначала ушел, но потом вернулся к тому месту, где я лежал... я почуял его дыхание над собой, когда открыл глаза. Я тоже скитался по лесам, питаясь одной водой. А здесь - придется помирать! Да, помирать!

Он умолк и опустил голову.

- Где же люди? Почему нет трупов? Где же ваши гдечане? - спросил он потом.

- Когда пришли чехи, я был в лесу, - начал другой, - вернулся, чтобы увидеть пожарище, - незачем было возвращаться. Все население, несмотря на мольбы о пощаде, было выгнано и увезено за ними, остались только мертвые. Город разграблен, дома ограблены. Он бросил взгляд на долину, глубоко вздохнул и спросил несмело:

- А ваши? Ваши где, милостивый государь?

- У меня больше нет никого, никого, - понуро отвечал первый.

И, проговорив это, взял коня за узду и начал медленно пробираться к выходу из замка. Человек в серой сермяге шел за ним. У подножия замкового холма чернело огромное сплошное пожарище, на том месте, где прежде было большое селение.

Среди обгоревших развалин торчали кое-где журавли колодцев, остатки уцелевших от огня стен, столбы от ворот и колы от изгороди, да высокие подпорки разрушенных строений.

В костеле уцелели только боковые стены, возведенные из гранита, крыша рухнула. Они подошли ближе и остановились у входа. В глубине алтаря валялась обгорелая костельная утварь, высокие деревянные подсвечники были сброшены с него. Вход в склеп, находившийся под зданием костела, был наполовину разрушен. Должно быть, и там искали сокровища. Не пощадили никого. На одной стене висело только черное распятие, а на нем полуобнаженный Христос еще держался одной рукой. Птицы, приготовлявшиеся к ночлегу, заслышав шум, встрепенулись, вспорхнули и принялись с криком кружиться над головами.

Последние лучи солнца, проглянув сквозь тучи, осветили эту картину опустошения желтовато-красным, похожим на зарево пожара, пламенем.

Двое мужчин с тревогой приглядывались к окружающему. Всюду сохранились следы недавней жизни: около стен хат валялись домашняя посуда, разбитые ведра, брошенная пряжа, забытые детские колыбельки, камни от попорченных жерновов.

Воин и спасшийся бедняк в сермяге, постояв около костела, пошли дальше, по направлению к спаленной деревне.

Надвигалась ночь, надо было искать пристанища.

- Милостивый государь, владыка Лясота, - жалобно заговорил человек в сермяге, следуя за ним, - если бы хоть кусочек хлеба, я сразу набрался бы сил и устроил как-нибудь шалаш.

К седлу коня, которого вел Лясота, была привязана пустая сумка. Воин поискал в ней и достал кусок чего-то черного и заплесневевшего, разломал его и дал просившему.

С невероятной торопливостью изголодавшийся человек схватил в обе руки пищу и с заблестевшими глазами начал грызть сухой хлеб с жадностью зверя, забыв обо всем на свете.

Лясота, не глядя на него, шел вперед, утомленные глаза его искали какого-нибудь убежища, но все хаты и все постройки из досок и тростника стали жертвою огня, от них остались только углы, которые легко могли упасть и не защищали даже от ветра.

Человек в сермяге съел свой хлеб до последней крошки и только тогда догнал воина. По дороге он заглядывал в колодцы, думая утолить жажду, но не чем было достать воду.

Наконец, Лясота нашел где-то с краю две уцелевших стены под крышей; проведя коня в ближнюю ограду, он сам свалился на землю. Он уже и сюда шел так, как будто искал места, где можно было бы лечь и умереть, теперь он закрыл лицо обеими руками, прикрыл глаза и застыл в полной неподвижности.

Между тем сухой хлеб и немного воды оживили голодного, и он почувствовал себя подкрепленным и ободренным.