Иосиф Крашевский - Маслав

- Он верит в милость Божию, - сказал Топорчик. - Вы ведь слышите, что нам ежедневно говорит отец Гедеон.

- Милость Божия - сама собою, но человек должен и сам заботиться о своем спасении, - возразил Вшебор. - Белине жаль своего добра и отцовского наследия, поэтому он готов уморить всех нас, лишь бы не расставаться с своею требухою.

Старый Лясота сердито оборвал его.

- Не смей так говорить.

- Почему же не говорить, если я так думаю, - сказал Вшебор.

Все на время умолкли, но вдруг из угла раздался голос, принадлежавший бледному, худому шляхтичу в плаще.

- Гм! - сказал он, - да разве мы его рабы, что непременно должны исполнять его волю? У нас свой ум и своя воля, - соединимся вместе и уйдем в лес - кто нам запретит?

- Пусть гниют здесь те, кто этого хочет.

Вшебор, пойманный на слове, в первую минуту смутился.

Он ясно видел по лицам других своих товарищей, что они не одобряли его намерения, и потому он сделал знак своему неожиданному союзнику, чтобы тот пока помолчал.

Старый шляхтич, закутанный в плащ, накинутый на голое тело, проворчал что-то, но удалился на прежнее место в угол. Мшщуй потянул брата за руку.

- Пойдем отсюда.

И они отправились на валы совещаться друг с другом.

Оставшийся, неодобрительно отнесшийся к предложению Вшебора, долго молчали. Лясота нахмурился и вздыхал.

- Если только пойдут нелады и споры, как поступить, - пробурчал он наконец, - и если мы разделимся на два лагеря, - добра не будет и все мы погибнем.

- Э! Что там! - отозвался Топорчик из своего угла. - Я знаю обоих Долив; - из упрямства они на все готовы, но только на словах; наболтают, наспорят, - а когда дойдет до дела, то и они от других не отстанут.

- Дай Боже! - закончил Лясота. - Я тоже знаю их с детства, беспокойное племя, но сердца - добрые...

Доливы, выйдя вдвоем, снова начали роптать и возмущаться, причем то тот, то другой, - подливали масла в огонь, Вшебор все приписывал старости и неумелости Белины, Мшщуй охотно поддакивал ему.

- Они всех нас здесь погубят! - воскликнул он.

- Если дождемся прихода Маслава в городище, то останется только готовиться к смерти - говорил Вшебор. - Нам их не одолеть. У нас во всем недостаток.

- А если так, - прибавил Мшщуй, - соберем всех, кто с нами за одно и уйдем отсюда, хотя бы пришлось ломать ворота.

- Да разве многие к нам пристанут? - спросил Вшебор.

Мшщуй не сомневался в этом. Они начали потихоньку сговариваться, склонившись головами друг к другу. - Вшебор жалел только о том, что он неосторожно проболтался перед всеми, и боялся, как бы Лясота не предупредил Белину; и как бы за ними не учредили надзора. Но Мшщуй, который был еще более горячего нрава, чем брат, не придавал этому значения.

- Надо только потихоньку добиваться своего, - и тогда, наверное, удастся!

- Но, - прибавил он, понизив голос, - неужели мы оставим здесь Спыткову с дочкой? Как ты думаешь?

- Ну, этого они уж не дождутся! - воскликнул Вшебор.

- А если они не захотят бежать с нами?

Взглянули друг на друга и что-то прошептали.

- Почему нельзя? - громче выговорил Мшщуй. - Придется завязать рот и вынести их на руках, если сами не захотят - ведь это же их спасение.

- Ну, хорошо, мы похитим их, если только сможем, - возразил Вшебор, а дальше что?

И только что налаженный мир едва не нарушился: огонь блеснул во взглядах обоих братьев. Ни тот, ни другой не решались обнаружить свои мысли, - никто не желал уступать другому. И, поняв это, потому что братья хорошо знали друг друга, оба умолкли. Так стояли они, смотря в разные стороны и уже не разговаривая друг с другом. Вся их горячность охладела. И только после долгого молчания Вшебор сказал.

- Надо делать свое дело, - а что дальше... это уж мы рассудим между собой... потом.

Мшщуй только молча пожал плечами.

- Пойдем каждый в свою сторону, - закончил Вшебор, - надо потолковать с людьми и вразумить их.

И они пошли в разные стороны - позади рогаток, - где на время томилось множество шляхты, присматривавшейся к расположенному в долине лагерю. Вшебор присоединился к одной группе, Мшщуй - к другой.

Между тем Белины, отец и сын, подобрав себе верных помощников, следили за тем, как укрепляли валы стороны речки.

Тут носили землю, вбивали колья, а неподалеку разрушали постройки, чтобы воспользоваться деревом для кольев.

Работа продвигалась медленно, люди сильно ослабели и разленились от долгого лежанья, от плохой пищи и от безделья.

В этот день им дали по куску мяса и по кубку кислого пива, но и это им не помогло.

В долине вчерашние враги попрежнему стояли лагерем и не двигались с места. За ними все время наблюдали из замка.

Но вот, подкрепившись пищей и напившись, некоторые из них стали приближаться к вратам замка. Доложили Белине, и он, выбрав лучших стрелков, расставили их у ворот, приказав подпустить врагов на расстояние выстрела, - и осыпать их стрелами. Но те, очевидно, предвидя это и остановились так далеко, что стрелы не могли их достигнуть. Стояла полная тишина, и слова отчетливо доносились издалека.

Пьяная толпа махала в воздухе веревками, привязанными к колесам, и кричала защитникам замка.

- Готовьте руки для цепей! Скоро мы вас выкурим из этой ямы!

А с валов как крикнут им в ответ.

- Ах вы, собачьи дети! Язычники, разбойники! Подождите немного, всех вас здесь уложим!

И та, и другая сторона грозили кулаками, и кого что было на сердце и на языке, - все высказали!

Пока продолжалась эта перебранка, - ярость охватила и осажденных, и нападавших, так что последние, забыв об опасности, начали рваться к воротам, а первые - стоявшие за рогатками, на половину высунулись из-за них. В это время стрелки натянули луки, и несколько стрел засвистело в воздухе. Одна из них выбила глаз нападавшему; - он схватился за него, свалился с коня, а другие окружили его и с бранью и проклятиями, подхватив раненого, вернулись в лагерь.

Так прошел почти весь день в непрерывном движении и заботах, и никто не обращал внимания на братьев Долив, расхаживающих в толпе, Вшебор стремился пробраться к Спытковой или вызвать ее к себе, но Собек сказал ему, что она почти весь день пролежала в слезах и лихорадке, так расстроили ее известия о муже.

К вечеру все как-то успокоилось. Пани Марта, хотя и с заплаканными глазами, вышла на верхний мост, а Вшебор, увидев ее, сейчас же поспешил к ней навстречу. Хотя мужчинам строго запрещалось подходить к женщинам на мосту, но Долива не обращал на это внимания.

Пани была польщена тем, что он спешил подойти к ней, хоть теперь это уж ни к чему не могло повести. Вшебор же задался целью взбунтовать ее и уговорить добровольно оставить городище, потому что им уже овладела эта мысль.

Он начал с того, что спросил ее о ней самой и о дочери, а потом начал сокрушаться над положением городища.