Юлиус Белох - Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

Конечно, здания храмов вне Аттики не могли сравнить­ся с теми, которые построил Перикл, — уже по той причине, что там большею частью не было такого строительного ма­териала, какой Афины имели в мраморных ломках Пентеликона. Но и за пределами Аттики было создано несколько за­мечательных памятников. Так, например, в Эгине в первой половине этого столетия воздвигнут был храм Афины, ко­лонны которого сохранились отчасти доныне. Древний храм Геры вблизи Микен после пожара 423 г. был восстановлен Эвполемом в больших размерах и более роскошном виде. Около начала Пелопоннесской войны Иктин, строитель Парфенона, построил храм Аполлона Эпикурия на уединен­ной горе, вблизи Фигалии, на границе между Аркадией и Мессенией. Около 460 г. элейцы приступили к постройке знаменитого храма Зевса в Олимпии. В Сицилии победа, одержанная над карфагенянами при Гимере, дала толчок к оживлению строительной деятельности. Гиерон воздвиг вблизи Сиракуз великолепный храм Деметре и Коре; при­близительно к тому же времени относится постройка храма Афины в Ортигии, превращенного позже христианами в со­бор, и храма олимпийского Зевса за городом, в западной час­ти гавани. В Акраганте, вдоль южного края города, был воз­двигнут в это время величественный ряд храмов, который еще теперь свидетельствует о том, что Пиндар был прав, на­звав Акрагант прекраснейшим из городов, созданных смерт­ными. Эти постройки были начаты, вероятно, еще Фероном; работы по сооружению колоссального храма Зевса еще про­должались, когда наступила катастрофа 406 г., сломившая могущество Акраганта.

Но если архитектура лишь продолжала разрабатывать то, что было создано в этой области уже VI веком, то для пластики Персидские войны знаменуют собой начало со­вершенно новой эпохи. Вместо грубых, как бы обтесанных плотничьим топором статуй предшествовавшего периода с их стереотипной улыбкой и яркой разрисовкой, мы видим в произведениях этой эпохи жизнь, движение и выражение. Дерево употребляется теперь для статуй только еще в ис­ключительных случаях и скоро совершенно вытесняется мрамором и металлом; к ним, соответственно более значи­тельным средствам, которыми теперь располагали, присое­диняются, как материал для статуй, золото и слоновая кость. Чтобы правильно оценить эти сделанные из золота и слоно­вой кости изваяния, в которых скульптура V века достигла наибольшего совершенства, не следует забывать, что они помещались в полутьме святилищ, где они должны были производить такое же впечатление, как мозаики на золотом фоне в абсидах древнехристианских базилик.

Центром пластического творчества в эту эпоху являют­ся области, расположенные при Сароническом заливе, Арголида и Аттика. В Аргосе работал литейщик Агелад, в Сикионе Канах, оба — мастера, пользовавшиеся известностью во всей Греции; из них Агелад работал, между прочим, для Тарента и Навпакта, а Канах отлил для Милета медную ста­тую Аполлона — самое знаменитое из его произведений, которое было увезено Ксерксом в Экбатану и впоследствии возвращено Селевком. В Эгине также находилась цветущая школа скульпторов, самым выдающимся представителем которой был Онат (ок. 465 г.). Фронтонные группы с храма Афины в Эгине, которые составляют теперь лучшее украше­ние мюнхенской глиптотеки, могут дать нам представление о характере произведений этих мастеров. Странно, что Ко­ринф, самый богатый из всех городов Арголиды, бывший издревле центром оживленной художественной промыш­ленности, в эту эпоху не принимал почти никакого участия в развитии скульптуры; впрочем, не более велико было его участие и в литературном движении. Как видно, интересы богатого коринфского купечества всецело сосредоточива­лись на материальной стороне жизни.

Зато в Афинах деятельность в области пластики отлича­лась необыкновенным оживлением. Здесь в эпоху Персид­ских войн работали Критий и Несиот; они отлили бронзовую группу тираноубийц Гармодия и Аристогитона, которая по требованию народа была выставлена на рынке, вместо уве­зенного Ксерксом произведения Антенора. С эпохой Кимона и отчасти еще Перикла совпадает деятельность Каламиса и Мирона, которые превзошли всех своих предшественников живостью и правдивостью изображений; созданные ими фи­гуры животных считались даже позднейшими скульпторами за образцовые произведения. Но как ни были велики успехи, достигнутые этими мастерами, они еще не умели придать человеческому телу действительной красоты и вложить в черты выражение духовной жизни.

Только афинянин Фидий довел пластику до совершен­ства. Самое знаменитое его произведение — колоссальная статуя Зевса из золота и слоновой кости, изваянная им около 450 г. для храма в Олимпии. Эта статуя в продолжение всей древности считалась величайшим произведением греческой скульптуры, и созданный Фидием идеал отца богов остался закономерным в искусстве на все времена. „Ласковый и кроткий, — говорит один писатель императорского времени, который удостоился еще видеть Фидиева Зевса, — он воссе­дает на своем троне, покровитель мирной и единомышлен­ной Эллады, спокойный и величественный, с улыбкой на устах, податель жизни и всякого блага, отец и спаситель лю­дей. И я думаю, что даже тот, кто испытал в жизни много горя и несчастий, чье сердце исполнено забот и глаза не знают сна, — даже тот перед этим образом забыл бы все тя­гости, которые выпадают на долю человека; такое произве­дение создал ты, Фидий, — средство, как говорит поэт:

„Скорбь и печаль удалять и память минувших страданий"

Не менее знаменита была колоссальная статуя Афины из золота и слоновой кости, изваянная Фидием несколько позже (438 г.) для афинского Парфенона. Вообще, он был художественным советником Перикла при всех постройках, которые возвел последний, и в особенности под его руковод­ством производилось скульптурное украшение храмов. Если произведения самого Фидия бесследно погибли для нас, то уцелевшие скульптурные украшения Парфенона дают еще и нам ясное понятие об его искусстве. Сравнение их с фрон­тонными фигурами храма Зевса в Олимпии, которые старше лишь на несколько лет, показывает нам, какими громадными успехами скульптура обязана Фидию.

Несколько моложе Фидия был Поликлит из Аргоса. Его копьеносец был, по преданию, самым совершенным изобра­жением человеческой фигуры, какое до тех пор было созда­но искусством. Но особенно он прославился колоссальной статуей Геры из золота и слоновой кости, изваянной им для храма Геры близ Микен (около 400 г.); по мнению древних, это была достойная пара к Зевсу Фидия. Правда, по возвы­шенности мысли Поликлит уступал Фидию, принадлежа к той эпохе, когда вера в древних богов уже стала колебаться; но он, по преданию, превзошел Фидия грацией и совершен­ством в разработке деталей. Между ними было приблизи­тельно такое же отношение, как между скульптурными ук­рашениями Парфенона и рельефами на балюстраде храма Нике; таким образом, Поликлит знаменует собой уже пере­ход к искусству следующего периода.