Юлиус Белох - Греческая история, том 1. Кончая софистическим движением и Пелопоннесской войной

Эти прутья еще, конечно, не были монетами, как и те куски золота и серебра определенного веса, которые уже це­лые века были в обращении в культурных странах Востока, — потому что кусок металла только тогда становится моне­той, когда правительство или кто-нибудь другой, кто поль­зуется доверием общества, гарантирует своей печатью вес и содержание чистого металла. Это случилось прежде всего около начала VII века в западной части Малой Азии, — не­известно, в одном ли из прибрежных городов Ионии, напри­мер, Фокее или в соседней Лидии. Как бы то ни было, во всяком случае изобретение монеты было вызвано потребно­стями греческой торговли, которая в это время была посред­ницей для всех сношений Лидии с морем, и в течение столе­тия с небольшим оно распространилось в большей части греческого мира. Значение этого изобретения мы поймем, если теперь мысленно извлечем из обращения монету и представим себе, что всякий раз, когда нам нужно платить, мы должны прибегать к помощи весов и пробирной иглы.

Полезные металлы, железо и медь, были слишком деше­вы, чтобы стоило труда и расходов чеканить из них монету. Поэтому вначале чеканили только из благородного металла, именно в Малой Азии — из золота с большой примесью се­ребра, как оно получалось при промывке песка Пактола и из Лидийских рудников; эту смесь греки называли электрон. Единицей служил секель или, как греки переводили это сло­во, статер. Каждый город придерживался, конечно, собст­венного веса, и мы находим поэтому большое разнообразие в ценности монет. Но так как монеты этой эпохи сплошь и рядом еще не имеют надписей, то в большинстве случаев невозможно решить, где какие чеканились; только малоази­атское происхождение всего этого класса монет не может подлежать сомнению.

Только Крез или, может быть, Кир, став царем Лидии, начал чеканить монеты из чистого золота и, наряду с ними, также из серебра. Из этой лидийской чеканки развилась впо­следствии, при Дарии, персидская государственная монета. В основу ее лег дарейк, золотая монета весом в 8,4 гр., со­ставлявшая секель ( 1/ 60легкой вавилонской царской мины весом в 505 гр) и приблизительно равная статеру эвбейской системы. Затем следует серебряная монета весом в 2/ 3золо­той (5,60 гр) или '/до вавилонской мины, так называемый „мидийский", т.е. персидский секель, равный '/ 2о дарейка; таким образом, двоякая ценность персидских монет основы­валась на отношении ценностей обоих металлов, как 3:40, или как 1:13 1/ 3. Как дарейк, так и секель чеканились уже при Крезе или Кире в лидийской монете; отношение 1:13'/ 3должно было, следовательно, существовать в Малой Азии уже до Дария, и он только перенес его к себе. Дальнейшим последствием этого обстоятельства было то, что, несмотря на некоторые колебания курса в отдельных случаях, это от­ношение оставалось в силе на греческом рынке все время, пока существовала двоякая персидская монета.

Новоизобретенная чеканка монет очень скоро перешла и в греческую метрополию. Но так как в европейской Гре­ции нигде, исключая разве остров Сифнос, не добывалось золота, то в ходу была почти исключительно серебряная мо­нета; из сплава золота с серебром здесь в то время чеканили очень редко, а из чистого золота еще вовсе не чеканили. По эту сторону Эгейского моря древнейшим местом, введшим у себя монету, была Эгина, которая стала чеканить с начала VII века. Ее монеты были до V века в общем употреблении на всем греческом полуострове к югу от Олимпа, за исклю­чением только Коринфа и — со времени Солона — также Афин. Те немногие остальные государства Пелопоннеса, ко­торые чеканили монету до Пелопоннесских войн, как на­пример, Беотия, Фокида, Аркадия, также придерживались эгинского веса, получившего распространение и на Кикла­дах и в некоторых городах малоазиатского побережья.

Торговые города при Эврипе, Халкида и Эретрия, также стали чеканить уже в начале VII века; они придерживались, разумеется, своей туземной, эвбейской системы. Последняя была принята также Коринфом и Афинами, когда эти города под конец VII и в начале VI века перешли к чеканке монет, к чему их побудило, очевидно, соперничество с Эгиной. Затем в течение VI века эвбейская система, благодаря халкидской и коринфской торговле, получила широкое распространение в Кирене, во фракийской Халкидике и почти повсеместно в Великой Греции и Сицилии.

Таково, в общих чертах, развитие монетного дела в Гре­ции до конца VI века. Оно служит для нас верным отраже­нием экономического развития греческого мира в этом пе­риоде. В продолжение всего VII и даже первой половины следующего столетия монету чеканили главным образом только Иония и торгово-промышленные города при Эврипе и у Саронического залива; громадное большинство грече­ских государств еще не чувствовало потребности в собст­венной монете. И даже в странах, наиболее развитых эконо­мически, натуральное хозяйство лишь очень медленно вы­теснялось денежным. Так, Солон в основание своего распре­деления податных классов положил расценку, выраженную не в деньгах, а в количестве мер зерна, которое каждый по­лучал со своей земли; даже накануне Персидских войн Писистратиды взимали земельную подать в Аттике натурой, а в Сицилии эта система удержалась до конца греческой незави­симости, и еще долго в эпоху римского владычества. Земле­пашцам также еще долго платили земледельческими про­дуктами; например, люди, которых нанимали для сбора уро­жая, получали в Аттике во время Солона каждый шестой сноп. Количество находившегося в обращении благородного металла было вплоть до V века очень ограничено, и даже вероятно, что в то время в европейской Греции обращалось меньше золота, чем в гомеровскую и догомеровскую эпохи. Куда оно исчезло, — показывают, например, результаты раскопок Шлимана в Микенах. Именно по этой причине за­конодательство, начиная с эпохи Солона, и боролось с обы­чаем хоронить мертвых в драгоценных украшениях. Впро­чем, взамен этого храмы все больше и больше наполнялись золотыми и серебряными жертвенными дарами. Дошло до того, что когда лакедемоняне около 550 г. захотели позоло­тить статую Аполлона в Амиклах, они во всей Элладе не могли собрать нужное количество золота и принуждены бы­ли отправить ради этого посольство к Крезу. А, по преда­нию, еще Гиерон I Сиракузский с трудом собрал золото для треножника и статуи Победы, которое он пожертвовал в Дельфы из добычи, доставшейся ему в победе при Гимере.

При таких условиях меновая ценность благородных ме­таллов в этом периоде должна быть очень высока. Солон в своем жертвенном тарифе считал за овцу или меру ячменя — одну драхму; бык стоил 5 драхм; впрочем, за отборных жертвенных животных платили гораздо дороже. Поэтому штрафы и вознаграждения, которые Солон установил в сво­их законах, казались грекам позднейших веков низкими до смешного. Так, за обесчещение свободной женщины можно было откупиться 100 драхмами; та же сумма выдавалась по­бедителю на Истмийских играх, между тем как победитель на Олимпийских играх получал 500 драхм.