Джон Норвич - Нормандцы в Сицилии. Второе нормандское завоевание. 1016-1130

Может показаться удивительным, что Рожер отпустил Райнульфа с миром после такого откровенного трюка, особенно с учетом того, что тот проделывал в последние два года. Но на самом деле граф Алифанский, при всей его ненадежности, не меньше заслуживал доверия, чем большинство других вассалов – на самом деле даже чуть более, если семейные связи что-то значили, – а этих вассалов надо было каким-то образом прибрать к рукам. Задача Рожера состояла в том, чтобы завоевать их поддержку, а не отталкивать их от себя. Он обошелся со своим шурином так, как поступал обычно с разбитыми мятежниками. Внешне по крайней мере – поскольку никто не знал, о чем он думает, – он не держал на них зла. Несколько раз – как в Бриндизи или в следующем году в Салерно – он помешал в городской цитадели сицилийский гарнизон, чтобы предотвратить дальнейшие выступления против своей власти, но здесь, как и в других местах, мятежные властители получили полное прощение и были утверждены в правах – даже Гримоальд из Бари – на свои прежние владения.

Только по отношению к дезертирам из его собственной армии Рожер проявлял твердость. Несколькими неделями ранее один из его кузенов Роберт из Грантмеснила [92]ушел вместе со своими людьми с осады Монтальто под мнимым предлогом, что его фьеф слишком мал, а сам он слишком беден, чтобы выдержать длительную военную кампанию. По поводу продолжительности обязательной службы вассала сеньору обычно раздавались многочисленные сетования и возникали раздоры, но эта служба являлась важнейшей и неизменной основой феодальной системы. Рожер даже проявил сочувствие и пообещал увеличить владения родича после подавления бунта. Но Роберт все равно покинул расположение войска. Когда осада закончилась, Рожер загнал Роберта в его замок в Лагопезоле и принудил сдаться. Затем перед собранием рыцарей Роберт был подвергнут публичному порицанию; после чего Рожер позволил ему вернуться в Нормандию при условии, что он откажется от всех южных фьефов. Потребовался еще год и новая военная кампания, чтобы окончательно выдворить беспокойного графа из Италии, но его судьба послужила полезным примером для других. Вассал, присягнувший на верность своему господину, был связан с ним определенными обязательствами. Пока Рожер II остается герцогом Апулии, он не потерпит никаких отказов от исполнения этих обязательств.

В сентябре 1129 г. герцог Рожер, окончательно утвердивший свою власть, собрал всех епископов, аббатов и графов Апулии и Калабрии в Мельфи. Это было первое из серии подобных собраний, созывавшихся в правление Рожера, и оно послужило тому, чтобы заложить основы власти Рожера в южной Италии. Каждый из его вассалов по очереди приносил, в присутствии своих сотоварищей, клятву, не только подтверждавшую его обычные феодальные обязательства, но, ради установления мира, существенно расширявшую его обязанности. Точные слова этой присяги, увы, до нас не дошли, но, судя по всему, она состояла из трех частей. Она начиналась с обычной клятвы в верности и повиновении, во-первых, самому герцогу, а затем двум старшим сыновьям, сопровождавшим его, – юному Рожеру, которому было тогда одиннадцать лет, и Танкреду, годом или двумя младше. Далее следовало специальное обязательство соблюдать герцогский указ, тогда же провозглашенный и запрещающий междоусобные войны – любимое занятие рыцарей, отнимавшее так много их времени и сил. Наконец, графы должны были пообещать заботиться о порядке и справедливости в своих владениях, отказывая в помощи ворам, грабителям и всем, кто стремится разорять землю, и передавая их герцогскому суду, в тех местах, где он будет учрежден, и покровительствуя всем, кто ниже их по титулу, духовным лицам и мирянам, а также пилигримам, странникам и торговцам.

За этой краткой, но содержательной присягой стояло даже больше, чем кажется на первый взгляд. Клятва в верности не была чем-то необычным; однако представляется весьма интересным, что Рожер включил в число лиц, к которым она обращена, двух юных наследников, таким образом подтвердив их потенциальные права на власть – и, возможно, сделав первый шаг к своей будущей практике назначения сыновей наместниками на материке. Он также со всей ясностью дал понять, что требует от вассалов не просто исполнения формальности. В последующие годы он заставлял не только баронов и рыцарей, но и всех своих свободных подданных повторять клятву снова и снова, как постоянное напоминание об их долге. Не являлась ли подобная настойчивость начальным движением к возвышенной, полумистической концепции монархии в византийском стиле, которая так соответствовала его восточному духу и которую он так успешно воплотил в дальнейшем? Возможно. Но несомненно, Рожер, сознательно или нет, «подготовил почву для того расширительного толкования измены, которое было характерно в XII в. для сицилийского королевства» [93].

Но реальное значение собрания в Мельфи заключается не в первой, а во второй части присяги вассалов. Раньше иногда случалось, что бароны южной Италии клялись – обычно на очень краткий срок – уважать права и собственность нерыцарских сословий, но они всегда сохраняли за собой право на вражду, по которому они могли вести – и вели – войны друг с другом, сколько их душам было угодно. Только когда папа провозглашал так называемый «Божий мир», им иногда приходилось умерять свою воинственность. Последние трое пап – Урбан, Пасхалий и Геласий – старались подобными мерами помешать Апулии власть в анархию; но ни один из них не добился заметных успехов, хотя бы потому, что установление «Божьего мира» зависело полностью от клятв, добровольно приносимых заинтересованными сторонами. Теперь ситуация изменилась. Право на междоусобные войны отменялось сверху, сразу и навсегда – практика беспрецедентная для Европы того времени (исключая Англию и Нормандию). Клятва, подтверждающая запрет, приносилась Рожеру лично; и таким образом устанавливался «герцогский мир», и герцог нес полную ответственность как за его поддержание, так и за наказание тех, кто его нарушит, – поскольку третья часть присяги с упоминанием о передаче злодеев герцогскому суду ясно показывала, что Рожер не собирался, даже теперь, полагаться исключительно на честность своих феодалов. Он начал создавать собственные уложение с наказаниями и намеревался сделать его действенным. Первое большое собрание в Мельфи, на котором в 1043 г. первое поколение нормандских баронов во главе с дядей Рожера Вильгельмом Железная Рука и Гвемар Салернский в качестве их сюзерена разделили завоеванные территории на двенадцать графств Апулии, давно стало историей. Но возможно, в маленьких горных поселениях еще жили несколько стариков, которые смутно помнили августовский день ровно семьдесят лет назад, когда Роберт Гвискар, великан в расцвете сил, получил три герцогства от папы Николая II. Оба эти события открыли новые главы в героической истории нормандского владычества в южной Италии. Теперь произошло третье. На этот раз не было ни подтверждения прав, ни распределения фьефов; но любой нормандский рыцарь и барон удостоверился со всей ясностью, что одна эпоха окончилась, а другая начинается. Эту новость не все восприняли с радостью. Прежние порядки, наследие бестолкового Рожера Борсы и его сына, оказались разрушительными для страны в целом, но привилегированным сословиям часто представлялись вполне приемлемыми и даже выгодными. Теперь, впервые за сорок пять лет, южная Италия попала в руки сильного человека, способного и желавшего править. В будущем все должно было пойти по-другому.