Александр Шубин - Золотая осень

Внутрипартийная борьба сопровождалась усилением конфронтации в афганском обществе. Попытка проведения радикальной аграрной реформы вызвала сопротивление — правительственные декреты противоречили традициям страны. Излишки земли конфисковывались у традиционных владельцев в пользу государства, а затем раздавались малоземельным крестьянам. Однако крестьяне часто не брали землю, считая такой передел несправедливым и противоречащим законам ислама. «Религиозные крестьяне считали, что земля уже поделена Аллахом», — пишут А. Ляховский и В. Забродин [40] Ляховский А.А., Забродин В.М. Тайны афганской войны. М., 1991. С.21. . Боялись и мести феодалов. Недовольство вызвала политика культурной унификации страны, насаждение языка и культуры национального большинства — пуштунов. В то же время попытки установить более жесткий контроль над кочевниками–пуштунами, мигрировавшими между Афганистаном и Пакистаном, поссорили новую власть и с ними. Введение контроля над ценами ухудшило положение со снабжением. Чтобы сломить саботаж и волнения, НДПА развернула террор против аристократии и торговцев, а затем и против всех, кто предпочитал слушать местного муллу или феодала, а не партийного функционера. По словам одного из лидеров НДПА Х. Амина «у нас 10 тысяч феодалов. Мы уничтожим их, и вопрос решен. Афганцы признают только силу» [41] Цит. по Ляховский А.А., Забродин В.М. Указ. соч. С.42. . Репрессии приняли такие масштабы, что населению пришлось спасаться бегством. Если в 1973 г. в Пакистане находилось несколько сот эмигрантов из Афганистана, то в 1978 — уже 109900, в сентябре 1979 — 193 тысячи, в декабре — 402100 человек [42] Война в Афганистане. С.107. . Этим людям нужно было чем–то жить, многие из них хотели мстить коммунистам. Такая возможность им предоставилась — в Пакистан была направлена финансовая помощь США, Саудовской Аравии и Китая, которая позволила быстро сформировать военные лагеря. Из них партизанские группы стали перебрасываться в Афганистан. На смену стихийным бунтам против новой власти, происходившим уже с мая 1978 г., в начале 1979 г. пришла гражданская война. Действия партизан, встречавшие поддержку значительной части местного населения, распространялись на все большую территорию. К концу 1979 г. численность «моджахеддинов» или «моджахедов» (борцов за дело ислама) достигла 40 тысяч человек. Влияние радикальной оппозиции распространялось и на афганскую армию.

Революционеры в этой тяжелой обстановке связывали свои расчеты с СССР. Генерал Главпура Д. Волкогонов вспоминает о встрече «вождя афганской революции» с советской военной делегацией: ”Нур Мухаммед Тараки, глядя куда–то поверх наших голов, негромко говорил: Афганистан станет социалистической страной. Но будет это не скоро. У нас почти нет образованных людей. Вся надежда на армию… Помолчав, продолжил: в армии среди офицеров много наших врагов и предателей, но солдаты пойдут за НДПА. Но нам нечем им платить. Они полуголодные… СССР будем просить помочь. Передайте Брежневу, вы получили еще одного надежного союзника…» [43] Волкогонов Д.В. Волкогонов Д.В. Семь вождей. Т.2. М., 1995. С.56. Работы Д.Волкогонова, как в бытность его генералом Главпура, так и в антикоммунистический период его творчества, относятся не столько к области науки, сколько к публицистике. В то же время благодаря высокому положению при всех режимах 80–х–90–х гг. Д.Волкогонов ввел в оборот большое количество интересных документов, и поэтому его работы представляют большой научный интерес. Кабульские мечтатели мыслили в тех же категориях, что и европейские революционеры XVIII в. — начала ХХ века: в отсталой стране, опираясь на военную силу и подавляя заговоры, необходимо просветить население, силой повысить культурный уровень народа, после чего создать справедливый общественный строй. Различие заключалось в том, что европейцы не могли рассчитывать на помощь «старших товарищей».

Афганским революционерам казалось, что они принесли СССР не новую головную боль, а геополитический подарок. Они уже видели себя на острие наступления «мирового социализма». На переговорах с советской военной делегацией они предлагали поднять восстание белуджей в Пакистане и прорваться к Индийскому океану. «А значит этот выход будете иметь и вы… Только помогите нам… — вспоминает об этой встрече генерал Волкогонов, — Епишев молча выслушал, не реагируя на прожекты новых афганских руководителей, твердо заметив в конце:

— Вы не о том говорите… Для вас сейчас главное — укрепить власть…» [44] Там же. СССР не планировал экспансию на Юг.

К чести советского руководства можно сказать, что оно «упиралось» изо всех сил, стремясь избежать прямого участия советских войск в конфликте. Особенно интенсивно вопрос о советском вмешательстве стал обсуждаться в Политбюро ЦК КПСС после того, как 15 марта в Герате началось мощное восстание против режима НДПА. Н.М. Тараки и Х. Амин бомбардировали Москву просьбами о помощи. 17 марта Политбюро обсуждало этот вопрос в отсутствие Брежнева. Исходную посылку сформулировал А. Громыко: ”Мы ни при каких обстоятельствах не можем потерять Афганистан. Вот уже 60 лет мы живем с ним в мире и добрососедстве» [45] Цит. по: Громов Б.В. Ограниченный контингент. М., 1994. С.25. . Таким образом, первоначально ставились две задачи политики СССР в Афганистане — сохранение контроля над этой страной и поддержание добрососедских отношений с ней. Члены Политбюро не допускали, что эти задачи могут противоречить друг другу.

Реакция на просьбу афганского руководства о вводе в Афганистан советских войск была в Политбюро негативной. По словам Кириленко, «нам придется воевать в значительной степени с народом» [46] Там же. С.26. . Косыгин считал, что следует усилить поставки оружия и продовольствия [47] Там же. С.26–27. , но войска не вводить. «Религиозный фанатизм настолько бушует, — говорил Косыгин, — что они могут сплотиться на этой основе. Мне кажется, что нам надо и Тараки, и Амину прямо сказать о тех ошибках, которые они допустили. В самом деле, ведь до сих пор у них продолжаются расстрелы несогласных с ними людей. Почти всех руководителей не только высшего, но даже среднего звена из партии «Парчам» они уничтожили… Я считаю, что не следует афганское правительство подталкивать на то, чтобы оно обращалось к нам относительно ввода войск» [48] Там же. С.29. . Развязанный в Афганистане террор вызывал у кремлевских старцев неприятные воспоминания о тревожной юности, о сталинских временах. Особенно активно за давление на афганское руководство с целью прекращения расстрелов и пыток выступал Кириленко [49] Там же. С.30. . Но все же у Устинова уже был готов план ввода войск. И Косыгин, и Громыко не исключали такого исхода в крайнем случае [50] Там же. С.29. .