Сергей Ковалёв - История Рима (с иллюстрациями)

Для борьбы с Гаем оппозиция прибегла к остроумному средству: на каждое его предложение было решено отвечать контрпредложением, на взгляд — более радикальным, и таким демагогическим приемом лишить Гая его популярности среди городской толпы. Для этого был намечен кол­лега Гая по трибунату — богатый, знатный и красноречивый Марк Ливий Друз. Его первый контрпроект состоял в предложении основать в Италии 12 колоний по 3 тыс. человек в каждой, освободив колонистов от всякой платы (по закону Гая, колонисты должны были вносить за свои участки небольшую арендную плату государству).

Проект Друза едва ли можно было осуществить из-за отсутствия зем­ли. Но народ плохо разбирался в этом вопросе, и его подкупил кажущийся радикализм Друза. Законопроект стал законом (lex Livia), и, хотя практи­чески из основания колоний у Друза ничего не вышло, популярности Гая был нанесен чувствительный удар.

Против предложения дать полные права латинам Друз выдвинул меру, более приемлемую для граждан: запретить римским полководцам подвер­гать латинов телесным наказаниям во время походов. Этот законопроект имел вполне демократическую внешность и, главное, ничего не стоил граж­данству. Поэтому и он прошел через народное собрание.

Весной 122 г. Гай Гракх в качестве триумвира для вывода колоний вме­сте с Фульвием Флакком на 70 дней уехал в Африку для устройства Юнонии. Мы не знаем, в какой мере его личное присутствие там было необходимо, во всяком случае, его отъезд из Рима в это горячее время был тактической ошибкой. Отсутствие Гая дало возможность его врагам бес­препятственно повести против него агитацию и сильно укрепить свои по­зиции.

После возвращения Гая в Рим борьба вступила в решающую фазу. Гай внес законопроект об италиках в новой, более радикальной форме (rogatio de soclis et nomine Latino). В передаче его содержания источники расхо­дятся: одни утверждают, что законопроект одинаково предоставлял пол­ные права гражданства и союзникам, и латинам, другие разделяют тех и других, говоря, что только латины должны были получить полные права римского гражданства, а союзники — ограниченные («латинское пра­во»). Но как бы мы ни решили этот вопрос, существо дела не меняется: новая редакция законопроекта была более демократической, чем старая, и охватывала более широкие категории населения Италии. Поэтому и со­противление ей со стороны гражданства должно было вырасти.

Началась борьба. Консул 122 г. Гай Фанний, бывший друг Гракха, а теперь перешедший на сторону его противников, выступил с агитацией против законопроекта. В ней он играл на эгоистических чувствах народ­ного собрания, говоря, что латины, получив права гражданства, захватят все лучшие места в Риме, а коренным гражданам не останется ничего. В день голосования Фанний, по предложению сената, удалил из Рима всех неграждан, а Гай не смог добиться отмены этой меры. Дальнейший ход событий не ясен: не то Друз наложил вето на законопроект, не то сам Гай взял его обратно, видя неблагоприятное настроение народного собрания. Так или иначе, но закон не прошел.

Это было поражением Гая Гракха и фактически концом его политиче­ской деятельности. Он окончательно потерял расположение римской на­родной массы и когда летом 122 г. выставил свою кандидатуру в народные трибуны на 121 г., был забаллотирован. На консульских же выборах од­ним из консулов избрали смертельного врага гракханцев — усмирителя Фрегелл, Луция Опимия.

О событиях последних месяцев 122 г. мы ничего не знаем. Можно пред­положить, что обе стороны готовились к решительному столкновению, которое должно было произойти уже не на конституционной почве.

10 декабря 122 г. кончились трибунские полномочия Гая. 1 января 121 г. вступили в должность новые консулы. Для врагов Гая настал благоприят­ный момент, чтобы попытаться спровоцировать его на открытое выступ­ление и окончательно погубить. Поводом для этого избрали вопрос о Юнонии. Народный трибун Минуций Руф внес законопроект о ее ликви­дации. В то же время шла обработка общественного мнения: из Африки пришли известия, что порыв ветра раскидал на алтарях внутренности жерт­венных животных, а волки растащили межевые столбы. Это было истол­ковано авгурами как неблагоприятное предзнаменование.

Народное собрание, которое должно было решить судьбу Юнонии, собралось на Капитолии. На этот же день Л. Опимий назначил заседание сената. Вооруженные аристократы заняли храм Юпитера. Сторонники Гая также имели при себе оружие. Во время собрания кем-то из гракханцев был убит ликтор консула, бросивший оскорбительное замечание по адре­су демократов. Труп его сразу же торжественно принесли в сенат. Сенато­ры, будучи действительно возмущены этим убийством или, вернее, толь­ко разыгрывая возмущение, постановили облечь консула Опимия чрезвы­чайными полномочиями для восстановления порядка [262] Формулой «videat L. Opimius consul, ne quid respublica detrimenti capiat» («пусть консул Л. Опимий смотрит, чтобы государство не потерпело какого-ни­будь ущерба»). Это был первый в истории Рима случай объявления в городе осад­ного положения без формального назначения диктатора. .

Ночью обе стороны готовились к решительной схватке. Консул отдал распоряжение, чтобы вооруженные сенаторы и всадники со своими клиен­тами и рабами заняли Капитолий. Гай Гракх и Фульвий Флакк совещались со своими сторонниками. Толпа любопытных еще с ночи собралась на фо­руме.

На другой день утром Гай и Фульвий были вызваны в сенат, чтобы дать объяснения по поводу предъявленных им обвинений. В ответ на это они с вооруженным отрядом заняли Авентин. В сенат был послан млад­ший сын Фульвия для переговоров. Но из последней попытки избежать кровопролития ничего не вышло. Молодой Флакк был арестован, а кон­сул Опимий дал приказ своим вооруженным силам атаковать Авентин. Сопротивление гракханцев было быстро сломлено. Флакк попытался скрыться в каком-то помещении, но был найден и убит вместе со своим старшим сыном. Гай, отступая с Авентина, вывихнул себе ногу. Два его друга на некоторое время задержали преследователей, так что Гаю уда­лось перебраться по мосту на другой берег Тибра. Но враги приближа­лись. Не желая попасть в их руки живым, Гай приказал убить себя сопро­вождавшему его рабу. Исполнив приказание господина, раб сам лишил себя жизни. Головы Гая Гракха и Фульвия Флакка были отрезаны и при­несены консулу Опимию, их трупы брошены в Тибр, имущество конфис­ковано. Общее число гракханцев, погибших в этот день и позднее, до­стигло 3 тыс. человек.

Оба брата-реформатора были яркими личностями. Тем более на­прашивалось сравнение между ними. Такое сопоставление сделал Плутарх (Тиберий и Гай Гракхи, 2—3): «Точно так же, как статуи и картины, изображающие Диоскуров, наряду с подобием передают и некоторое несходство во внешности кулачного бойца по сравне­нию с наездником, так и эти юноши, одинаково храбрые, воздер­жанные, бескорыстные, красноречивые, великодушные, в поступ­ках своих и делах правления обнаружили с полной ясностью нема­лые различия...