Николай Киселев-Громов - Лагери смерти в СССР

Ни один заключенный, попадающий на Секирку, а оттуда на штрафную командировку, больше двух месяцев не выживает. Секирка является также лобным местом. Там было расстреляно 125 человек заключенных, писавших на досках экспортного леса за границу письма с призывом о помощи. Там все время расстреливаются заключенные, на которых ОГПУ находит новый обвинительный материал после того, как они уже получили определенный срок заключения. На Секирке расстреливаются все заключенные, пытающиеся бежать. Летом 1929 года на Секирке было расстреляно 58 человек интелигентов, якобы за попытку к бегству. На самом деле они были расстреляны потому, что на них ОГПУ нашло новый обвинительный материал и заочно, когда они уже сидели в СЛОНе, приговорило их к расстрелу. На «Секирке» же были расстрелены 24 женщины по так называемому «делу Кука». Кук (профсоюзный деятель в Англии) в один из приездов в Москву, получив от «товарищей» крупную сумму денег, начал кутеж с проститутками. Те во время «пьянки» похитили у него все деньги. ОГПУ арестовало и сослало в СЛОН по этому делу 48 женщин. Половина из них по заочному приговору ОГПУ была расстреляна, вторая половина в 1930 г. работала на вывозке из леса дров... Работая в ИСО я интересовался числом расстреляных на Секирной горе. По документам ИСО за 1926-1929 годы на Секирной горе было расстреляно 6736 Человек. В нелегальной песне СЛОНовския заключенных поэтому поется:

«ДЕЛО№ 9».Дело № 9 находится в Инспекционно-Информационно-Следственном отделе УСЛОНа. ИСО — это Лубянка 2 в миниатюре. Разница между ними лишь в районах действия и еще в том, что на Лубянке 2 во внутренней тюрьме имеется пробковая камера с нагревательными электрическими приборами и специальным штатом крыс, а во внутренней тюрьме ИСО, так называемом след-изоляторе, вместо пробковой камеры была только глиномялка. В дело № 9 содержатся списки тех заключенных, которых по предписанию Лубянки 2 надо быстро уничтожить без вынесения смертного приговора. В отношении таких заключенных из коллегии ОГПУ имеется официальное предписание — «держать исключительно на тяжелых лесозаготовительных работах», а устно и так сказать, неофициально, приказывается их немедленно «загинать».

Таких заключенных в СЛОНе на 1 мая 1930 г. было около 20.000 человек. Все это люди с характером, чувством собственного достоинства и с сильной волей. Одни из них во время сидения под следствием в ОГПУ объявляли голодовки, другие скандалили со своими следователями, третьих ОГПУ подозревало в большем, чем знало о них. За все эти они расплачиваются в СЛОНе. Расскажу об одном случае, имевшем место на острове Соловки в 1928 году, когда ИСО направило на лесные работы в Овсянке 100 таких заключенных. Все сто человек, по прибытии в СЛОН попали случайно не на самые тяжелые лесные работы, как это было предписано коллегией ОГПУ, а на так называемые общие. Случилось это по халатности заключенного Знаменского Николая, заведывавшего столом нарядов первого (в то время, а теперь четвертого) отделения СЛОНа. Знаменский всячески выслуживался перед чекистами, ревностно работал и был в ИСО на хорошем счету. Но промахнулся. За такую халатность ИСО понизило Знаменского до простого канцелярского работника в отделе труда, а сто человек «злостных» каэров срочно поместило в 14-ю запретную кремлевскую роту и организовало из них гужевой транспорт по вывозке из леса глины для ремонтировавшегося в то время соловецкого дока. Понадевали себе злостные каэры на шею веревочные хомуты, впряглися в тяжелые сани и стали за шесть километров возить из леса глину. Старшим у них был некто Шредер. Так продолжалось две недели. В одну прекрасную ночь, когда в небе то рождались, то куда то исчезали красивые ленты северного сияния, судьба их резко изменилась.

В 12 часов, когда уставшие и голодные заключенный спали в Кремле, положив под голову, вместо подушки, грязный и в струпьях кулак, а вши и клопы грызли их, вдруг завыл тревожный гудок соловецкой электрической станции. Красноармейцы 4-го полка ДОН быстро выскакивали из своего помещения. В четыре минуты они были в полной боевой готовности. К месту, где они выстроились прибыло 25 человек чекистов — сотрудников ИСО. Начальник ИСО Борисов дал распоряжение оцепить весь монастырский Кремль, где в бывших церквах помещены пятнадцать рот заключенных первого отделения СЛОНа. Кроме этого приказано было еще оцепить каждую роту в отдельности и особенно 14-ю, где находилось сто «злостных каэров». Выходивших в это время на ночную работу заключенных, красноармейцы загоняли обратно в роты. Все это делалось, чтобы потренировать красноармейцев в несении службы.

Пробужденные от сна тревожным гудком и шумом, наделанным в роте пришедшими, заключенные 14-й роты с ужасом на лице ждали беду... Командиру 14-й роты, приспешнику чекистов Сахарову, чекисты из ИСО приказали поднять с нар всех сто человек. Сахаров ходил между нарами и указывал их, а красноармейцы и чекисты из ИСО, толкая их прикладами винтовок и коленями приказывали — «пулей» приготовляться с вещами. После тщательного обыска, сто человек выгнали из роты во двор Кремля.

— «Ррразберись по четверкам!» — кричали отделенные командиры. — «Перррвая четверка! Три шага вперед, шагом марш! Вторая! Третья!

Поверка окончилась. Все сто человек оказались налицо.

— Заключенные! Кого буду вызывать, отвечайте имя и отчество, горланил пропитым голосом чекист Залкинд: — «Иванов!

— Иван Макарович!

— Петров!

— Николай Иванович!

— Макаренко!.. Ты что — же... (следовала страшная брань)... молчишь? Смотри, тебя быстро пробужу от сна — гарланил Залкинд.

— А, в рот мазаный шакал! — подскакивал к «непробудившемуся» заключенному отделенный командир и бил кулаком в подбородок...

После поименной поверки всех сто человек повели в 13-ю роту, расположенную в бывшем Успенском соборе. Там их еще раз обыскали, на этот раз красноармейцы; начальник ИСО Борисов предоставил им возможность поучиться этому, необходимому в социалистическом строительстве, делу.

По окончании второго обыска, заключенных вывели опять во двор Кремля, построили по четверкам и после громового предупреждения: «Шаг вправо, шаг влево — будет применено оружие», повели в тесном кольце ощетинившихся штыков на командировку Овсянка. Никто из ста человек не знал, куда его ведут. Одни думали, что на расстрел, другие — на Секирку, И что иное можно было подумать, если сотню заключенных сопровождали 130 до зубов вооруженных красноармейцев.

«Партия заключенных в сто человек прибыла ночью», писал и ИСО рапорт чекист Гусенко, начальник командировки Овсянка и приемник знаменитого Ваньки Потапова, «после тщательного обыска» (это уже в третий раз!), заключенных разместили в двух бараках. За недостатком места в бараках, многие ночевали на дворе. Рано утром отправили всех на работу по вывозке из леса баланов. Урок дал полуторный. Никоких жалоб никто не заявляет». Какие там жалобы на Овсянке!... Их вообще в СЛОНе никто не заявляет: жалобщик быстро, «без пересадки», направляется к праотцам. От многих чекистов — надзирателей, хваставшихся тем, что их «шакалы» дисциплинированы «на ять», я слышал такие рассказы: