Лоренс Гарднер - Чаша Грааля и потомки Иисуса Христа

Окончательный успех плана Иуды был обусловлен сохранением благожелательного к себе отношения «отца» — Ионафана Анны. Рассчитал ли Иуда все наперед, предпринимая рискованный шаг, или обговорил все условия с Ионафаном заранее, — сказать трудно. Не подлежит сомнению, однако, что в момент ареста Ионафан считал Иуду своим союзником. В этом на самом деле нет ничего удивительного, поскольку дочь Ионафана была замужем за первосвященником из партии фарисеев Каиафой, а Ионафан и Иуда являлись политическими противниками Симона Зилота, близкого друга Иисуса.

После ареста «воины и тысяченачальник и служители иудейские взяли Иисуса, и связали его. И отвели Его сперва к Анне; ибо он был тесть Каиафе, который был на тот год первосвященником» (Иоанн 18:12—13).

Более чем странным кажется то, что Симон Зилот, который, безусловно, был обязан присутствовать при данных событиях, не упоминается ни в одном из Евангелий. В то же самое время у Марка (14:51—52) имеется не менее любопытное упоминание в туманных выражениях о неком человеке, который вполне мог быть Симоном. «Один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за Ним; и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них». Выражение «нагой убежал» для человека, в положении которого находился Симон, символизировало бы лишение его того высокого духовного сана, который он носил прежде. Упоминание же о нем как о «юноше» могло бы означать низведение до уровня послушника, только что принятого в религиозную общину.

Последующее судебное разбирательство с Иисусом едва ли можно было вообще назвать судом, а весь его процесс полон двусмысленности. Матфей (26:57—59) представляет дело следующим образом: «А взявшие Иисуса отвели Его к Каиафе первосвященнику, куда собрались книжники и старейшины… Первосвященники и старейшины и весь синедрион искали лжесвидетельства против Иисуса, чтобы предать Его смерти». Почти то же самое можно прочитать и у Марка (14:53): «И привели Иисуса к первосвященнику; и собрались к нему все первосвященники и старейшины и книжники».

Даже если с большой долей условности допустить, что все эти первосвященники, книжники и старейшины могли по первому сигналу каким-то образом мгновенно собраться, то один только факт, что заседание синедриона происходило ночью, сам по себе выходил за рамки закона. Лука (22:66) указывает на то, что хотя Иисус и был сначала доставлен к Каиафе, заседание совета старейшин началось только днем. Но даже в этом случае оно было бы незаконным, поскольку никаких официальных собраний в период празднования Песаха законом не допускалось.

Во всех Евангелиях говорится о том, что Петр проследовал за Иисусом до дома Каиафы, где, как и предсказывалось, трижды отрекся от него. Дом, о котором идет речь, однако, находился вовсе не в Иерусалиме, а в Кумране, и представлял собой помещение для молитвенных собраний. Как выполнявшему обязанности первосвященника, Каиафе (в соответствии с «Законами общины») надлежало в то время находиться на мессианской трапезе. По этой причине в ночь накануне Песаха он вместе с другими должностными лицами синедриона находился в кумранской общине.

Но в Евангелии от Иоанна (18:15—16) появляется новый персонаж, следовавший по пятам за Петром:

«За Иисусом следовали Симон Петр и другой ученик; ученик же сей был знаком первосвященнику и вошел с Иисусом во двор первосвященнический.

А Петр стоял вне за дверями. Потом другой ученик, который был знаком первосвященнику, вышел, и сказал придвернице, и ввел Петра».

Этот «другой ученик», свободно разгуливавший по двору и чье знакомство с первосвященником неоднократно подчеркнуто, несомненно, в отличие от Иисуса, не был пленником. В данных обстоятельствах, судя по описанию, им вероятнее всего был Ионафан Анна (Иаков Алфеев), — тесть первосвященника Каиафы.

Все евангелисты согласны с тем, что Каиафа передал Иисуса в руки римского прокуратора Понтия Пилата, чье присутствие в Иерусалиме в период пасхальных празднеств облегчило допрос арестованного. Это подтверждает Иоанн (18:28—31), чье описание, правда, вносит дополнительную путаницу:

«От Каиафы повели Иисуса в преторию. Было утро; и они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху.

Пилат вышел к ним и сказал: в чем вы обвиняете Человека Сего?

И они сказали ему в ответ: если бы Он не был злодей, мы не предали бы его тебе.

Пилат сказал им: возьмите Его вы и по закону вашему судите Его. Иудеи сказали ему: нам не позволено предавать смерти никого».

Что касается последнего утверждения, то синедрион был облечен всей полнотой власти и мог не только предъявлять обвинение преступнику, но также выносить смертный приговор и в случае надобности приводить его в исполнение.

В Евангелиях также утверждается, что Пилат предложил освободить Иисуса, поскольку «на праздник же Пасхи правитель имел обычай отпускать народу одного узника, которого хотели». Это просто неправда — такого обычая никогда не существовало.

В этот момент вновь появляется Иуда. Раскаявшись в свершенном предательстве, он «возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам… Сделавши же совещание, купили же на них землю горшечника» (Матфей 27:3—7). Стих очень напоминает пассаж из ветхозаветной Книги пророка Захарии (11:13): «И взял Я тридцать сребреников и бросил их в дом Господень для горшечника». Далее у Матфея (27:5) говорится, что после того как Иуда возвратил священникам подкупные деньги, он «вышел, пошел и удавился». Точнее сказать, он инсценировал собственную гибель, поскольку его смерть описывается в Деяниях святых апостолов (1:16—18).

Если Иуда и Симон в евангельских повествованиях, так или иначе, упоминаются в связи с арестом Иисуса и последующим судебным расследованием, то может показаться, что Фаддей — последний из трех руководителей мятежных зелотов — просто исчезает после Тайной вечери. Но в действительности в сцене суда, хотя и не явно, он принимает-таки участие. Фаддей «Алфеев» являлся заместителем «отца» и в духовном смысле был его «сыном». На иврите выражение «сын отца» звучит как «вар-авва», следовательно, Фаддея на древнееврейском языке вполне могли титуловать Вараввой. А человек с таким именем имел непосредственное отношение к решению Пилата, определившему судьбу Иисуса. Матфей (26:16) говорит о Варавве как об «известном узнике»; Марк (15:7) пишет, что он «во время мятежа сделал убийство»; у Луки (23:9) он — человек, который «был посажен в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство»; а Иоанн (18:40) просто называет Варавву «разбойником». Определение Иоанна довольно-таки расплывчато, поскольку обычных разбойников не так уж часто приговаривали к распятию на кресте. Дело в том, что перевод не точно отражает подлинное значение греческого слова «лестес», обозначающего скорее человека, объявленного вне закона, нежели разбойника. Описание Марка более точно указывает на руководящую роль «Вараввы» в недавнем мятеже зелотов.