А Рыбин - Сталин на фронте

После Тегеранской конференции Сталин побывал в разрушенном Сталинграде, а в 1945 г. — в поверженном Берлине, который представлял одни развалины.

Хочу обратить внимание профессора Д. Волкогонова на то, что нельзя односторонне представлять В. И. Ленина и Сталина в своих работах. Необходимо пользоваться моими данными в книжках, подтвержденными письменно телохранителями Сталина. Такое обстоятельство увеличит авторитет любого историка.

Наша задача — охарактеризовать Сталина глазами личной его охраны, также тех, кто непосредственно общался со Сталиным в разной обстановке, дома, на работе, в поездках на юг, в общении с руководителями государства всех рангов. В этом историческая ценность нашей книги.

Из воспоминаний бывшего сотрудника правительственной охраны, подразделения быстрого реагирования А. С. Хрулева: «Не даю Сталину характеристику как государственному деятелю многонационального общества Союза ССР. Полагаю, ее дал с исчерпывающей ясностью премьер-министр Великобритании господин Уинстон Черчилль. Думаю, он знал Сталина намного обстоятельнее наших современных так называемых пустобрехов из демократов. Я расскажу о Сталине, как сотрудник охраны, который непосредственно общался с ним в 1941–1942 гг. В первые дни войны, то есть с 22 июля 1941 г., немецкая авиация сбрасывала много зажигалок на Москву. Вследствие этого возникало много пожаров, особенно на окраинах, где преобладали деревянные постройки. На третью ночь налетов Сталин прибыл с правительством и пошел не в метро «Кировская», а по скверу. Находясь в сквере на Чистых прудах, Сталин обсуждал последние налеты асов на Москву и как укрепить противовоздушную оборону Москвы. На второй день появились в небе аэростаты и многое другое. Усилили заградительный огонь, активно и эффективно заработала истребительная авиация, которая хорошо защищала подступы к Москве. В результате принятых мер к Москве стали прорываться только единичные немецкие самолеты.

Во время налетов немецкой авиации правительство приезжало в метро «Кировская» как в бомбоубежище. Возникла необходимость обеспечить метро «Кировская» питьевой водой. С этой целью была поставлена коляска с газированной водой. Отпускала эту воду 17-летняя девушка Клава Воронина. Как-то после воздушной тревоги подошел к ней Сталин и попросил попить воды. Она налила ему стакан газировки. Сталин отпил немного воды. Поблагодарил продавщицу. А затем спросил, как ее зовут. Она ответила: Клава. Далее товарищ Сталин спросил Клаву: «Я смотрю на часы и вижу не то время, наверное, в связи с переутомленностью глаз. У меня плохо стало с глазами. Посмотрите, который сейчас час?». Клава посмотрела на часы и говорит Сталину: «Часы не ходят, стоят на одном месте. Стрелка не двигается». Сталин:

«Спасибо, Клава, вы меня успокоили, оказывается, со зрением у меня все в порядке, виноваты часы».

14 октября 1941 г. наша группа прибыла с фронта в Москву. Под Вязьмой и Можайском был прорван наш фронт и сложилась катастрофическая обстановка. Многие армии остались в окружении. Немец бросал с самолетов листовки, где утверждал, что скоро им будет занята Москва. В листовках немцы предлагали покинуть Москву. По приказу мы наводили порядок в столице — всю ночь вылавливали паникеров, немецких шпионов. Уставшие, мы у Курского вокзала зашли в кафе перекусить, где находились два продавца — женщины, которые нам сказали: «Берите бесплатно все, что захотите поесть. Вам платить не надо. Ешьте бесплатно». Мы переглянулись и друг другу сказали: «Братишки, наконец наступил день, когда показалась на небосводе заря «полного коммунизма». Но деньги продавцам мы все же уплатили. Вечером выступил по радио А. Щербаков и сказал: «Сталин в Кремле». На другой день паника в Москве прекратилась, все взялись за дело.

6 ноября 1941 г. состоялось торжественное заседание, посвященное 24-й годовщине Октября. Перед началом концерта в метро «Маяковская», после торжественного заседания, где выступал Сталин, мне приказали встать на пост за сценой. Я был одет в военную форму. Я поприветствовал всех членов Политбюро, которые появились из-за сцены. Все они заняли места в первом ряду партера. Сталин шел последним за членами Политбюро. Я впервые его увидел так близко. Я принял стойку «смирно», руку приложил к козырьку фуражки. Сталин подошел ко мне, остановился, посмотрел внимательно мне в лицо, поднял руку, слегка поклонился, спокойно пошел в зал и занял место в первом ряду среди членов Политбюро. Меня крайне заинтересовало внимание Сталина ко мне. Немного поразмыслив, я решил понаблюдать за ним, как он здоровается с сотрудниками личной охраны? Оказывается, так же, как и со мной. Тогда мои сомнения отпали. Все тогда были напряжены, но Сталин не терял присутствия духа и был, как всегда, спокоен. Несколько позднее Сталин поехал на трофейную выставку немецкой техники в Парке культуры и отдыха им. Горького. Техника стояла в ангаре. При входе в ангар были вывешены портреты Ленина и Сталина. Верховный посмотрел на свой портрет и почему-то усмехнулся. Но когда увидел свой большой портрет в самом ангаре, выразил резкий протест и заметил: «А это совершенно ни к чему». При этом показал на свой портрет. Возмутился. По существу не стал смотреть выставку и вышел из ангара, а затем уехал из парка.

Однажды мне пришлось услышать от телохранителя Н. Хрущева полковника Столярова такое. Столяров говорил:

«Как-то, возвращаясь с совещания, Никита. Сергеевич мне рассказал: «Сталин проводил большое совещание с руководителями краев и областей. Тут, на совещании Сталин спросил: «Как идут дела с обеспечением населения всем необходимым?» Ответили, что в областях все необходимое для населения есть. Сталин на это ответил: «В некоторых городах, селах (называл их поименно) нет запасов необходимого. Нет мыла, спичек, керосина, соли. А чем хозяйка посолит грибы, испечет хлеб, подсолит щи? В лампах нет керосина, а электричество пока еще не везде в деревнях есть. Простой вопрос. Хозяйке надо растопить русскую печь. Дрова сырые. Она мучается, никак не раздует огонь. И тут керосин нужен. Хозяйка плеснет керосина на дрова, лучину — и дрова загорелись. Печка затопилась. А русская печь в доме — это все. Без ее помощи не проходит дня и часа. Мясо завялить — тоже надо подсолить. Великий пост тоже без соли не обходится».

Далее Хрущев заключил: «Как только у Сталина хватает времени думать и знать обо всех нуждах горожан, крестьян? Непостижимый для нашего ума человек».

Когда Сталин создавал МТС, он через партийные органы, через КГБ запрашивал мнение народа. Что думает по этому вопросу народ? Я занимался в Киеве, в сельхозотделе КГБ этим вопросом. Все результаты опроса как гласного, так и негласного мы направляли в ЦК ВКП(б). Это была наиболее точная информация для Сталина. В 1935 г. проект Конституции народ обсуждал целый год. А Ельцин кота в мешке упрятал и через 2–3 месяца предложил ее принять. Сталин собрал все царские земли в единое государство, а Горбачев, Ельцин развалили их.