Григорий Турский - История франков

Затем он ответил епископам Никазию и Антидию: «Теперь ответьте мне, святые отцы, что вы когда-либо сделали ради пользы своей страны или ради безопасности моего царства». Они не смогли этого сделать. Затем король умыл руки, получил благословение от епископов, улыбаясь, уселся за стол с довольным видом, словно ничего им и не говорил.

3. В разгар пира король приказал мне передать моему дьякону, чтобы он запел. Дьякон был тем самым человеком, что накануне пел во время мессы респонсорий. Пока он пел, Гунтрамн дал мне второе поручение. Я оказался лично ответственным за то, чтобы каждый присутствующий епископ по очереди предоставлял дьякона из своей церкви, чтобы тот пел перед королем. Мне нужно было передать это распоряжение епископам. Впоследствии каждый из выбранных дьяконов пел респонсорий, стремясь проявить себя как можно лучше, а король его слушал.

Когда закончилась эта часть пира, король сказал: «Все блюда, что вы видите здесь, принадлежат предателю Муммолу. По милости Господа они теперь перешли ко мне. У меня было еще пятнадцать блюд, которые пошли в переплавку, все они были такими же огромными, как и то, что вы видите перед собой. Я сохранил только это блюдо вместе с другим, что весит сто семьдесят фунтов.

Жаль, что у меня только один сын, Хильдеберт. Со своей стороны, он должен быть доволен оставленными его отцом сокровищами и тем, что я недавно отправил ему его долю из сокровищ этого презренного Муммола, найденных в Авиньоне. Мне не остается ничего другого, как передать все остальное в пользу бедных и ваших церквей». [195]

4. Затем король продолжил: «Я прошу у вас только об одном, вы, святители Господа на земле, молитесь о том, чтобы Господь проявил милосердие к моему сыну Хильдеберту. Он – человек умный и способный, в течение многих лет среди его предшественников не встречалось такого благородного и деятельного человека.

Если Господь захочет передать ему власть над Галлией, то сохранится некая надежда на то, что мой род, теперь находящийся на грани вымирания, через него вновь обретет силу. Я же не сомневаюсь в том, что так и произойдет по милости Господа, поскольку таково было пророчество, когда родился этот мальчик.

В Пасхальное воскресенье, тот святой день, когда мой брат Сигиберт стоял в церкви, а дьякон выступил вперед со святым Евангелием, начав читать его, пришел посланец, чтобы увидеть Сигиберта, и в один голос с дьяконом, читавшим поучение, сказал примерно следующее: «У тебя родился сын». И все присутствующие сказали хором: «Да славится Господь на небесах».

Ребенка крестили в воскресенье, в Троицын день, а короновали в Рождество. Если теперь ваши молитвы станут сопровождать его, однажды он с помощью Господа замечательно станет править королевством».

Когда король Гунтрамн высказался, мы стали молиться о том, чтобы Своей милостью Господь защитил обоих королей. «Верно и то, – добавил король после некоторых раздумий, – что его мать Брунгильда угрожала убить меня, но теперь я ее не боюсь, ибо Господь, вырвавший меня из рук врагов, защитит и от ее козней».

5. По тому же поводу Гунтрамн произнес множество колкостей в адрес епископа Теодора. «Если бы Теодор пришел на собор, – заявил король, – его бы снова отправили в изгнание. Мне хорошо известно, – продолжал он, – что именно он способствовал убийству моего брата Хильперика, и он совершил это, вступив в сговор с данными людьми» [196]. Если мне не удастся отмстить за смерть Хильперика, прежде чем кончится год, я не вправе считать себя мужчиной».

Вот что я ответил ему: «Кто погубил Хильперика, как не его порочность и твоя молитва? Он вел себя необычайно вызывающе и строил тебе множество козней, ставших причиной его смерти. Кроме того, позволь мне поведать тебе, что я недавно видел во сне. Мне привиделся Хильперик с бритой тонзурой, как будто его рукополагали в епископы. Я видел, как его возводили на совершенно неукрашенный трон, покрытый простым черным покрывалом. Перед ним размещались зажженные лампы и свечи».

«Вот что я тебе скажу, – ответил король. – Я тоже видел сон, предвещавший смерть Хильперика. Три епископа привели его ко мне, закованного в цепи. Это были Тетрик [197], Агрикола [198]и Ницетий, епископ Лиона [199]. Двое из них сказали: «Мы просим вас освободить его от цепей, задав ему хорошую порку». Епископ Тетрик с горечью возразил им. «Вам не следует этого делать, – заявил он. – За грехи этого человека следует бросить в пламя». Так они продолжали спорить в течение долгого времени. В стороне от них я заметил котел, где бурно кипела вода, поскольку под ним развели огонь. Бедного Хильперика схватили, переломали ему руки и ноги и бросили в котел. Увидев, что происходит, я заплакал. Его тело распалось на отдельные части и растворилось в кипящей воде, так что вскоре от него не осталось и следа».

Нам же оставалось только удивляться словам короля, но тут трапеза подошла к концу, и мы поднялись со своих мест.

6. На следующее утро король Гунтрамн отправился на охоту. Когда он вернулся, я привел к нему для аудиенции Гарахара, графа Бордо [200], и Бладаста. Как я рассказывал вам раньше, они искали убежища в церкви Святого Мартина, потому что принадлежали к окружению Гундовальда. Сначала, когда я попытался вступиться за них, мне не сопутствовал успех. Тем не менее я продолжал продвигаться в этом направлении.

«Выслушай меня, всемогущий король, – заявил я. – Меня послал мой господин. Какой ответ мне нужно передать ему, тому, кто послал меня, если я вижу, что ты отказываешься ответить мне?» Удивленный моими словами Гунтрамн спросил: «Кто твой господин, кто послал тебя?» Улыбаясь, я ответил: «Мне велел прийти к тебе святой Мартин».

Тогда король приказал привести этих людей. Как только они появились, он стал упрекать их за то, что они часто нарушали клятвы и совершили предательство. Он также называл их вероломными хитрыми лисами. Но затем он вернул им свою милость и отдал то, что у них отняли.

7. Наступило воскресенье, и король отправился в церковь, чтобы послушать мессу. Мои коллеги-епископы и другие духовные лица в качестве подарка передали служение Палладию. Как только он начал Benedictus [201], король спросил, кто это такой. Когда королю сказали, что службу ведет Палладий, он страшно разгневался.

«Разве может этот человек, всегда проявлявший неверность по отношению ко мне, теперь произносить передо мной священные слова? – закричал он. – Я немедленно покидаю церковь, не хочу слышать, как мой враг проповедует!» Сказав это, он собрался выйти. Остальные епископы страшно обеспокоились тем, как унижают их коллегу.

«Мы же видели, как он сидел за твоим столом, – заметили они. – Мы также видели, как ты получал благословение, прикладываясь к его руке. Почему же теперь ты, король, с презрением отнесся к нему? Если бы мы знали, что ты так ненавидишь его, то выбрали бы какого-нибудь другого епископа совершить службу. Поскольку он уже начал, позволь ему провести мессу. Если же ты по-прежнему не расположен к нему, поговорим об этом позже, в соответствии с каноном».